Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А Горынычу я вообще запретил за периметр выходить, скоро брус привезут с гуманитаркой, он баню строить будет…
— Кино…
Луковец развернулся вперёд, а Катаев откинулся назад. Между ним и омоновцем, имя которого он не знал, тяжко, как Дарт Вейдер из «Звёздных войн», дышал зацеллофаненный Турпал. Пожалев его, Костя сдёрнул пакет с головы. Чеченец на секунду открыл глаза, но тут же зажмурился от света, бьющего через лобовое стекло.
— Продышись, Турпал, скоро всё кончится, — с интонациями сердобольной медсестры, подбодрил его опер. Тот осторожно открыл сначала один, за тем второй глаз.
— А… вы меня… куда? Я же… всё… — неправильно оценив жест доброй воли, начал заикаться Турпал. Костя его тут же перебил:
— Всё нормально, я же тебе ещё в самом начале сказал. Дома будешь… Скоро…
Остаток пути до Гудермеса проделали практически не разговаривая. Вроде как не о чём.
В этот раз Сулейман вышел встречать дорогих гостей уже не один. Следом в калитке показался его сын. Высокий, мощный чеченец с обязательной небритостью, наглым взглядом и золотыми «Картье» на запястье.
Машины заехали в распахнутые ворота и во дворе, скрытно, исключая посторонние взгляды, по одному вывели задержанных. Каждому из них Сулейман вполголоса, что-то сказал по-чеченски, после чего те, не оглядываясь на стоящих вдоль УАЗа бойцов, прошмыгнули в дом. Решив не тратить время на чайные церемонии, Рябинин и Сулейман, отойдя в сторону, о чём-то недолго пошептались. Через десять минут опера и омоновцы, попрощавшись с отцом и, не проронившим ни слова, сыном за руку погрузились обратно в машины.
Луковец, бросил напоследок недоверчивый взгляд на закрывающиеся ворота:
— Вот так вот, да? Просто отдали и всё? Он возьмёт и кинет, а «чехов» за зря отпустили.
Катаеву не хотелось объяснять про сложившуюся практику обменов и про стопроцентный выход задержанных по завтрашнему утречку, поэтому он коротко ответил:
— Не кинет. Схема отработана.
Хотя сам абсолютно не был в этом уверен. И сейчас, глядя на мелькающие окраинные домишки, он полагался исключительно на опыт Рябинина в подобного рода мероприятиях. С другой стороны, «чехи» всё равно назавтра выходят на свободу, почему не рискнуть…
Когда, спустя час машины завернули к комендатуре, Костя машинально осмотрел прилегающую к ПВД площадь. Ни зелёной бекхановской «девятки», ни бежевой «шестёрки» Тимура не было видно. Понимай как хочешь. Где-то добывает новую информацию. Убили или повязали. «Побородил» и больше не появится. Короче, выбирай, но осторожно.
Не тревожа водителя остановкой по требованию, Костя вместе со всеми заехал на территорию Центра. Приехавшие за пять минут до них, Кочур и Липатов, рассказали, что выезжали на центральный рынок, где прямо средь бела дня какой-то ублюдок расстрелял в спину трех старушек. Естественно, русских. Естественно, никто ничего не видел.
— Из чего валили? — отломив кусок лаваша, прихваченного по дороге, спросил Рябинин.
— Из «макара», — Кочур посмотрел на Липатова. Тот кивнул:
— Гильзы точно «пээмовские»…
— И до этого тоже пээмовские были, — подал голос Ваня Поливанов, раньше выезжавший на похожее убийство, — там по информации «Стингер» светился.
Лавриков, зашедший в кубрик выбрать видеокассеты, услыхав тему разговора, зашёл в помещение кухни:
— У меня бумаги подошли… Наши «усээмовские»… Если интересно, там анализ радиопереговоров, вроде новые позывные мелькают.
— Какие? — прекратив жевать, заинтересовался Рябинин.
Опера тоже подтянулись поближе. Липатов, чтоб не шуметь, прекратил возню с липучками бронежилета.
— Из новых… «Сейфулла», «Баграт»… Ну, остальных вроде, знаете… «Стингер», «Старый», не помню больше.
— Чего же ты молчишь-то? — укоризненно покачал головой Гапасько.
— Так вы же Рэмбы, крутые… Зайти-то ко мне в падлу, — и демонстративно продолжил перебирать стопку видеокассет.
— Да хорош гнать-то! Санчес! — Костя, по-хрущёвски, потряс кулаком, — я сегодня у Вас был утром, ты где-то с кабелями ковырялся…
— Ну, вот я же говорю раз в сто лет! — засмеялся Лавриков, незаметно тусанув меня двумя «Рокки» древнюю западногерманскую порнуху, — заходи после обеда, если меня не будет, Миша покажет…
* * *
— Мне кажется, пора выдернуть Ису, — не отрывая глаз от «Усээмовской» справки, сказал Костя Рябини-ну, — на, вот, почитай…
Они сидели в курилке, Серёга жмурился на солнце, дожидаясь Беса с сигаретами после обеда, Костя только что вернулся от Лаврикова.
— Думаешь, подскажет чего? — пробежав текст, спросил Рябинин, — а твой-то где кореш по бизнесу?
— Сейчас на рынок выйду, может нарисовался… До обеда не было…
— Ну, ты пока на рынок ходишь, мы тебя подождём здесь, покурим… Заодно пельмени ленивые в ливере уймутся.
— Какие пельмени? — не понял Катаев.
— Ну как какие… Макароны по-флотски, это месиво теста и тушенки по другому не назовёшь, — улыбнулся Сергей.
— Пельмени говоришь… Хе! — по-суховски крякнул Костя и, спрыгнув с пандуса, пошёл к воротам.
Тимура не было. Залпа ответила, что его не видела. На вопрос, где не видела, здесь или вообще, она с маниакально-несгибаемым упорством, пробурчала: «Нэ видэла». Не уточняя.
Пройдясь вдоль рядов и никого не узрев, Костя, с резко ухудшившимся настроением, вернулся на базу. Неужели кинет, в который раз сам себе задавал этот вопрос Катаев, не логично как-то… Подождём, как сказал один китайский деятель про Французскую революцию, рано делать выводы…
Когда он вернулся в кубрик, то чуть не столкнулся с выходящим, собранным по полной боевой, Рябининым. В его спину вагончиками стопорнулись Бескудников и Долгов.
— Слышь, Кость, останься здесь, пока мы на Первомайку сгоняем, маячок Нее дадим, — уступил Сергей Катаеву место для прохода, — вдруг Сулейман нарисуется.
— Не вопрос, — легко согласился Костя, — я заодно в прокуратуру схожу, по «нашему» УАЗику бумаги отксерокопирую.
Кроме Рябинина, Бескудникова и Долгова в разведрейд ушли Поливанов и Кочур. Проводив их напутственной фразой: «Не щёлкайте хлебалом», Костя, взяв с собой папку под бумаги, пошёл в прокуратуру.
Дело по факту убийства Крылова и Таричева и покушений на убийство Капустина, Окунева и Попова находилось в производстве, прикомандированного из Архангельской области, следователя Якова Бовыкина.
Отыскав его кабинет на первом этаже, Катаев, не стучась, зашёл. Обмахиваясь, как институтка, кожаной папкой, он с улыбкой приблизился к прокурорскому столу. Яша, недовольно сдвинув брови, что-то сосредоточенно печатал на компьютере. Было от чего. Вдоль стены, справа от входной двери, стыло вытянувшись, лежал труп мужчины. То, что это именно труп Катаеву подсказала оперативная смекалка — на испачканном грязью лице, над бровью и в нижней челюсти он разглядел два запекшихся пулевых отверстия.