скрываться от многочисленных научных работников.

Впервые пойман осьминог

С вертикальной стены свисает гигантская губка. Глубина 18 метров

Морские звезды Антарктики необычайно разнообразны. Глубина 14–36 метров

Морские звезды. Глубина 14–36 метров

Актиния. Глубина 15 метров

Асцидии. Глубина 15–20 метров

Асцидии. Глубина 15–20 метров

Губка, морские звезды и «лимон». Глубина 28 метров

Голотурии (морские огурцы). Глубина 35 метров

Зеленые губки и мягкие кораллы. Глубина 33 метра

Сменяя друг друга на гнезде, пингвины Адели исполняют сложный ритуал — подолгу «разговаривают», принимают характерные позы

Императорские пингвины

Мягкие кораллы, морские ежи и пестряк — наиболее распространенная донная рыба

Когда мы рассказывали об этих находках, нас часто спрашивали, много ли нового мы нашли. Конечно, находить новых для науки животных было очень интересно, но все же это было далеко не главное в наших исследованиях: прежде всего мы стремились выяснить общую картину расселения животных в прибрежье Антарктиды, образуемые ими сообщества, количество организмов и связи между ними. К тому же установить, какие именно животные нами собраны, мы почти никогда не могли, а если и делали это, то определения были предварительными и нуждались в проверке. Только в Зоологическом институте стало выясняться, что в отдельных группах до трети животных еще не было описано в литературе и являются новыми для науки. Определение всех собранных животных требует нескольких лет работы квалифицированных специалистов и далеко не закончено еще и сейчас.

Удачно проходили и погружения на глубину 45–50 метров, которые мы теперь делали регулярно. В отличие от меньших глубин, там царил голубоватый полумрак, вблизи было видно хорошо, но уже на расстоянии нескольких метров можно было различить только общие очертания предметов, все остальное тонуло в сумраке. Обилие и разнообразие здесь различных организмов не поддавались никакому описанию. Еще глубже, насколько удавалось заглянуть вниз, животный мир в общем уже не изменялся. Мы собрали здесь немало животных, особенно богато были представлены кораллы и губки. Правда, на этой глубине мы могли пробыть всего около десяти минут, а работать приходилось очень медленно, так что общее количество материалов было не особенно велико, но они представляли значительную научную ценность. Раньше мы не могли бы позволить себе тратить время на глубоководные работы, но теперь мелководье было исследовано уже довольно хорошо, а для завершения работ вполне хватало второго ежедневного погружения.

Все это время лед почти не изменялся и не было никаких признаков того, что он когда-нибудь сойдет. Правда, пространство открытой воды у камней постепенно увеличивалось, а снизу лед стал разрушаться, в нем образовывались полости, он напоминал пропитанную водой губку, но поверхность льда не менялась, трещины не увеличивались. Мы выполнили здесь поэтому самую большую программу работ. Особенно много времени потратили на качественные сборы, и многие редкие животные были найдены именно на этой станции.

После удачного погружения. Е. Н. Грузов (слева) и А. Ф. Пушкин

Мы с Пушкиным к этому времени уже порядочно устали, и нам не хотелось никуда ходить, но Грузов, которому почти не пришлось посмотреть Антарктиду, время от времени после работы отправлялся погулять. Однажды вместе с физиком Женей Давыдовым, у которого не оказалось работы — его должны были отвезти километров на десять в глубь материка, а для этого никак не могли выделить машину и водителя, — Грузов решил посмотреть колонию императорских пингвинов. Тщетно я уверял, что, по всем литературным сведениям, в это время года пингвинов уже нет, они месяц назад ушли в море. Два Евгения выслушали меня и все-таки отправились. В данном случае они наглядно доказали пользу сомнения: пингвины, хоть и в небольшом числе, оказались на месте. Пингвины, конечно, были интересны, но на путешественников произвели самое сильное впечатление не они. «Вы будете такие дураки, а также невообразимые болваны, если завтра же не пойдете вместе с нами! Это невозможно даже себе представить, мы и не думали, что может существовать что-либо подобное!» — примерно так заявили нем Жени, не признаваясь, что же именно они видели, якобы для того, чтобы наши впечатления были острее. «Что бы это такое могло быть? — гадали мы. — Лежка тюленей — едва ли она заслуживает таких эмоций, кит — но не будет же он сутки стоять на одном месте. Что-то из ряда вон выходящее, но что может быть такого в Антарктиде?» Только поздно вечером Грузов признался, что они нашли в айсберге пещеры с ледяными гротами, сосульками, сталагмитами.

Теперь передо мной встала проблема: идти или не идти? Для этого следовало объявить выходной, и, судя по нашему состоянию, день отдыха был действительно нужен. Но если вспомнить, что лед вскоре унесет, то лучше не делать перерыва, во время движения льда не придется погружаться, по меньшей мере, неделю, так что отдыха будет предостаточно. Все же в конце концов я махнул рукой — была не была — и объявил выходным следующий день. Кто хотел, — а хотели все мы, — мог пойти к пещерам. Вдобавок предстояло снять императорских пингвинов на кинопленку той самой камерой, которую заело при предыдущей попытке. Впоследствии у нас не было оснований жалеть о пропущенном дне, так как лед продержался еще довольно долго и выходной все равно пришлось бы сделать.

День был ясный и солнечный, твердый фирн шуршал под лыжами, мы быстро бежали по ровной поверхности морского льда к огромным ледяным горам, на несколько десятков метров возвышавшимся над припаем. Потом ровный лед кончился, мы вступили в нагромождение айсбергов и стали медленно пробираться между ними. Пройдя около 5 километров, добрались до гигантской ледяной горы, в которой зияло несколько голубовато-синих отверстий. В одной из пещер побывали наши товарищи, остальные, видимо, еще никогда не посещались человеком. Рядом с айсбергом, у входа в пещеры, была огромная лужа талой воды, сверху ее покрывал образовавшийся