свою рабочую кабинку на борту «Мендация» и размышляя о видеофильме, который ему предстояло обнародовать на следующий день, координатор Ноултон нервничал все сильнее и сильнее.

Я Тень?

Ходили слухи, что этот клиент Консорциума провел последние несколько месяцев в состоянии психического расстройства, и его видео убедительно это подтверждало.

Ноултон понимал, что у него есть два варианта: или подготовить материал к рассылке, как и планировалось, или отнести его наверх, к шефу, для дополнительного обсуждения.

Я уже знаю, что он ответит, подумал Ноултон. На его памяти не было ни одного случая, когда шеф отказался бы выполнить данное клиенту обещание. Он прикажет мне выложить файл в Интернет без всяких вопросов… и будет в ярости из-за того, что я их задаю.

Ноултон вернулся к компьютеру и перемотал запись на самое тревожное место. Потом включил воспроизведение, и на экране вновь появилась залитая призрачным светом пещера, где плескалась вода. На усеянной каплями стене маячила уродливая тень высокого человека с длинным птичьим клювом.

Затем она заговорила глухим голосом:

Сейчас мы переживаем новое Средневековье.

Несколько столетий тому назад Европа находилась в глубоком кризисе — ее население страдало от тесноты и голодало, погрязнув в грехе и безнадежности. Она была подобна неухоженному лесу — такой лес, задушенный сухостоем, только и ждет от Бога удара молнии, искры, способной зажечь бушующее пламя, которое пронесется по нему и вычистит весь мусор, чтобы здоровые корни снова могли получать живительный свет.

Отбраковка — элемент естественного порядка вещей, установленного самим Богом.

Спросите себя, что последовало за Черной Смертью.

Мы все знаем ответ.

Ренессанс.

Возрождение.

Так было всегда. За смертью следует рождение.

Чтобы достичь Рая, человек должен пройти через Ад.

Так учил нас великий мастер.

И все же среброволосая невежда осмеливается называть меня чудовищем! Неужто она до сих пор не постигла математики будущего? Ужасов, которые оно несет?

Я Тень.

Я ваше спасение.

И вот я стою — глубоко в недрах земли, глядя на кроваво-красные воды, куда не смотрятся светила. Здесь, в этом подземном дворце, тихо зреет Инферно.

Скоро он вспыхнет яростным пламенем.

И когда это произойдет, ничто на Земле не сможет остановить его.

Глава 11

Лэнгдон держал в руке предмет, на удивление увесистый для своих размеров. Это был узкий металлический цилиндрик сантиметров пятнадцати в длину, гладко отшлифованный и закругленный с обоих концов, как миниатюрная торпеда.

— Пока не дошло до беды, рекомендую взглянуть на него с другой стороны, — посоветовала Сиена с натянутой улыбкой. — А то вдруг уроните. Вы ведь называли себя профессором символогии, не так ли?

Лэнгдон повернул цилиндрик, и ему сразу бросился в глаза оттиснутый на его боку ярко-красный значок.

Его тело мгновенно напряглось.

Лэнгдон хорошо разбирался в иконографии и знал, что способностью вызывать у человека мгновенный страх обладают очень немногие изображения… но та эмблемка, которую он видел сейчас, безусловно, входила в их число. Его реакция была немедленной и инстинктивной: он тут же положил цилиндрик на стол и отодвинулся назад вместе со стулом.

— Я тоже испугалась, — кивнула Сиена.

Значок представлял собой три симметричных незамкнутых кружочка:

Лэнгдон где-то читал, что этот зловещий символ придумали в компании «Доу кемикал» в 1960-х годах — им заменили множество неээфективных предостерегающих знаков, которые использовались прежде. Как и все удачные эмблемы, он был прост, быстро запоминался и легко воспроизводился. Вскоре этот символ, означающий биологическую угрозу, стал известен во всем мире; он вызывал вполне уместные ассоциации с крабьими клешнями, метательными ножами ниндзя и прочими малоприятными вещами, а потому выглядел зловеще для носителя любого языка.

— Этот маленький контейнер — так называемая биокапсула, — сказала Сиена. — Применяется для транспортировки опасных веществ. Мы, медики, тоже иногда с ними сталкиваемся. У нее внутри пенопластовая трубочка, в которую можно вставить обычную пробирку и везти куда угодно без риска разбить. А в этом случае, — она указала на значок биологической угрозы, — я бы предположила, что там какой-нибудь смертельно ядовитый химикат… или вирус? — Она помедлила. — Первые образцы вируса Эбола привезли из Африки примерно в такой же капсуле.

Это было совсем не то, что Лэнгдону хотелось услышать.

— Что она делает в моем пиджаке? Я преподаю историю искусств — за каким дьяволом мне эта штука?!

В его голове промелькнуло прежнее видение — тела в мучительных корчах, а над ними парит чумная маска…

— Не знаю, откуда она взялась, — сказала Сиена, — но это продукт очень высоких технологий. Титановая, освинцованная. Практически непроницаемая, даже для радиации. Думаю, их изготавливают только по особому заказу правительства. — Рядом с эмблемой биологической угрозы был черный квадратик размером с почтовую марку, и Сиена показала на него. — Сюда надо приложить большой палец. Это защита на случай потери или кражи. Такую капсулу может открыть лишь один конкретный человек.

Хотя Лэнгдон чувствовал, что сейчас его мозги работают в обычном темпе, ему было трудно осознать то, что он слышит. Я носил с собой биометрически запечатанный контейнер.

— Когда я обнаружила у вас в пиджаке эту вещь, я хотела незаметно для других показать ее доктору Маркони, но вы пришли в себя раньше, чем мне удалось остаться с ним наедине. Я думала, не приложить ли к капсуле ваш палец, пока вы без сознания, но я не представляла, что там внутри, и…

— Мой палец?! — Лэнгдон покачал головой. — Думаете, она запрограммирована на меня? Но это исключено! Я абсолютно ничего не понимаю в биохимии и никогда в жизни не стал бы связываться ни с чем подобным.

— Вы уверены?

— Еще бы! — Лэнгдон протянул руку и коснулся черного квадратика большим пальцем. Ничего не произошло. — Видите? Я же говорил…

Титановая трубочка громко щелкнула, и Лэнгдон отдернул руку, точно обжегшись. Что за дьявольщина! Он уставился на капсулу так, будто ждал, что она вот-вот развинтится сама и из нее повалит ядовитый газ. Через три секунды она щелкнула снова — очевидно, запорный механизм сработал в обратную сторону.

Не в силах произнести ни слова, Лэнгдон посмотрел на Сиену. Та с взволнованным видом перевела дух.

— Что ж, теперь ясно, что капсула предназначалась для вас.

Вся эта ситуация казалась Лэнгдону до крайности нелепой.

— Чепуха какая-то. Во-первых, как я, по-вашему, пронес эту железку через таможню в аэропорту?

— А если вы прилетели на частном самолете? Или ее дали вам уже здесь, в Италии?

— Сиена, мне надо позвонить в консульство. Срочно.

— А вам не кажется, что сначала лучше ее