Поскольку транспорт не ходил, люди сами отправлялись за едой за город. В ход шло все, что только удавалось найти: тележки, детские коляски, велосипеды на деревянных колесах, тачки… Мы и раньше жили впроголодь, а теперь так стали жить все. Люди слабели и едва не падали в обморок от недоедания.

Я тоже стала выбираться за город, с каждым разом все дальше и дальше. Как-то раз поехала вместе с женой одного из наших коммивояжеров. Мы вышли еще до рассвета и решили забраться как можно дальше на север, но так, чтобы успеть вернуться в Амстердам до комендантского часа – до восьми часов. Поскольку у нас обеих были велосипеды на настоящих резиновых шинах, мы решили рискнуть и поехали на них.

Мы уехали далеко на север и стали бродить от фермы к ферме. Мы буквально побирались, предлагая на обмен деньги и все, что можно было продать. Нам удалось кое-что получить – немного картофеля, свеклы и моркови.

Понимая, что мы очень далеко от дома, мы поспешили в обратный путь и по дороге увидели двух мужчин с тележкой. Нам стало их жалко, потому что мы ехали намного быстрее. Вскоре они остались далеко позади. Погода была неплохой, дождь не шел, времени у нас оставалось много. Мы говорили о том, что эти мужчины наверняка не успеют вернуться в Амстердам до восьми часов – слишком уж медленно они катят свою тележку.

Вечерело, и мы гнали изо всех сил. Неожиданно у моей подруги спустила шина. Нам ничего не оставалось, как идти пешком, толкая свои велосипеды. Поняв, что мы не успеваем в Амстердам к восьми часам, решили заночевать в ближайшей деревне и вернуться домой утром.

Мы спрашивали у всех, нельзя ли нам переночевать в амбаре, потому что мы не успеваем в Амстердам до наступления комендантского часа. Но никто не хотел пускать незнакомцев, и мы оказались в чистом поле, не зная, что делать.

И тут появились те мужчины с тележкой. Они остановились, и мы рассказали, что с нами случилось. Выслушав нас, один из мужчин сказал:

– Вот что – берите свои велосипеды и кладите на нашу тележку. Пойдете с нами. Сделаем вид, что вы – наши жены.

Мы с подозрением смотрели на них.

– Видите ли, – пояснил мужчина, – мы работаем на почте, и у нас есть разрешение находиться на улице после восьми часов.

Мы с подругой переглянулись. Ситуация была сложной.

– Не хочу вас пугать, – продолжал мужчина, – но мы приближаемся к немецкому контрольному пункту.

Не раздумывая, мы погрузили велосипеды на тележку и стали помогать мужчинам толкать ее. Вскоре подошли к немецкому контрольному пункту. Мужчины велели нам оставаться возле тележки.

– А мы пойдем внутрь.

И они ушли.

Мы были очень напуганы. Немцы могли сделать с нами все, что угодно, могли отобрать добытую еду. Мужчины находились внутри довольно долго, и мы уже начали нервничать. В конце концов они вышли, улыбнулись нам и сказали:

– Все в порядке. Можем идти дальше.

Конечно, мы принялись толкать тележку с удвоенной силой. У нас даже не спросили документов. В тележке лежали свекла и морковь, которые удалось раздобыть этим мужчинам. Наконец, мы добрались до порта Амстердама. Уже наступил следующий день. Мы пропустили полуночный паром, и теперь нужно было ждать до часа ночи. К счастью, ночь выдалась не слишком холодной. Мы так устали, что буквально валились с ног.

Наконец прибыл паром. Мы доплыли до станции и пошли по тихим улицам к мосту Берлаге. Там мы простились с нашими «мужьями».

Мы шли, толкали велосипеды и несли добытую еду. Моя подруга жила совсем рядом. Опасность была так велика, что мы не остановились ни на минутку, пока не захлопнули за собой дверь ее дома, втащив внутрь еду, велосипеды – и себя. Я заночевала у подруги. На рассвете поднялась и покатила домой под нудным моросящим дождем.

Нам с Хенком удалось прокормиться еще несколько недель.

Когда началась зима, люди стали похожи на ходячие скелеты. Одежда у всех окончательно обтрепалась. Дети носили ботинки с обрезанными носками. Кому-то обувь делали из картона и кусочков кожи – такие «ботинки» привязывали к ногам веревками.

Люди рубили прекрасные высокие деревья на бульварах. Мы так их любили, но теперь они стали просто дровами. Машины ездили на газе – на крышах устанавливали баллоны или приспосабливали странные устройства типа печек с трубами позади. Большинство велосипедов катилось на деревянных колесах. Темными зимними ночами единственным освещением были крохотные масляные лампы – жгут из хлопковых ниток плавал в небольшом количестве масла в стакане воды. Нитка сгорала за минуту, давая мерцающий желтый свет. Крохотный светильник освещал лишь стол вокруг стакана, а комнату заполнял мрак.

Поскольку мыло совсем пропало, одежда приобрела неприятный кислый запах. У самых бедных появились язвы – мыться было нечем, началась чесотка. Горячей воды тоже почти не было. Поезда не ходили, и Карел не мог приехать к нам в Амстердам. Мы не знали, грозит ли нам опасность, но дали ему знать, что он может вернуться, если захочет. Впрочем, поездов все равно не было.

Каким-то чудом нам удавалось продолжать свое дело, хотя не было ни электричества, ни угля. Многое пришлось сократить, но работа не остановилась. Мы все еще производили эрзац-специи для колбас. Другие компании закрывались. На дверях появились таблички: «Закрыто из-за отсутствия угля». Я часто гадала, действительно ли это закрывшиеся компании, или внутри прячутся люди, которые надеются, что германские патрули пройдут мимо.

Нашими клиентами преимущественно были мясники. Мы использовали наполнитель из молотой ореховой скорлупы, а синтетические ароматизаторы покупали на химическом заводе в Наардене. Когда эти два компонента смешивались, по виду и запаху они напоминали настоящие специи. Конечно, вкуса они не имели, но запах и консистенция напоминали тот самый наполнитель, который добавляют в молотое мясо при изготовлении колбас.

Из чего мясники делали колбасы, мы даже не спрашивали – мяса в стране почти не было. Так что лучше было вообще не думать об этом.

Одним из наших постоянных клиентов был повар, немец по национальности. Несмотря на это, он был хорошим человеком. Во время оккупации ему пришлось готовить для немецких солдат.

Когда он только появился, дела с ним вел господин Кралер. Теперь же с ним подолгу беседовал господин Коопхейс. Этот человек всегда платил наличными. Он сказал, что если кто-то из нас не сможет найти пропитание, мы можем обратиться к нему, и он поможет. Единственная проблема заключалась в том, что он работал в городе Кампен, на востоке Нидерландов.

И вот настал день, когда еды у нас совсем не осталось. Господин Коопхейс отправил меня к тому человеку, чтобы раздобыть хоть что-то. Я поехала с той же женщиной, что и раньше, женой одного из наших коммивояжеров. Велосипеда у нее больше не было, поэтому мы одолжили велосипед у наших друзей, которые жили напротив.

Мы снова выехали на рассвете. До Кампена было довольно далеко, и мы ехали целый день. По дороге видели наших соотечественников, которые бродили от фермы к ферме, пытаясь раздобыть хоть какое-то пропитание. День выдался хмурым и холодным. Дороги были покрыты мерзлым снегом и ухабами. Многие толкали сломанные велосипеды и детские коляски. Отправляясь в такой путь, люди закутывались во всю одежду, которая у них была.