Застоявшийся воздух отдавал влагой и плесенью, от каменных стен веяло жутким холодом. Зато насыщенность ментальной энергией оказалась столь велика, что вполне заменяла свет. Или, точнее, сумерки. С трудом различалась кладка стен, массивные балки перекрытий.

Дальше рукотворные стены закончились. Теперь по обе стороны шла скальная порода — не то мел, не то известняк. Через сотню метров стены резко раздались, потолок поднялся вверх. Это был уже не коридор, а широкая галерея, своды которой кое-где подпирали неровные колонны. Откуда-то издалека доносились звуки мерно капающей воды.

— Рад видеть тебя, Посланник Богини, — вспыхнули в сознании слова приветствия.

— Рад видеть тебя, Грель. — Собственно, паука Найл не видел, всего лишь узнав его ментальные интонации.

— Какие вопросы привели тебя в это тихое место, Посланник Богини? — произнес смертоносец ритуальную фразу. Меня привело чувство долга, — ответил Найл. — Мне кажется, вам настала пора подкрепить силы.

— Поесть действительно хочется, — оживился Грель, выбираясь из ниши в стене. Поскольку кормежка не регламентировалась древними обычаями, он мог позволить себе разговаривать обычным языком и вести себя согласно собственных привычек.

— Вы можете выйти ради этого на поверхность?

— Безусловно! А то мы все отвыкли от солнечного света.

— Боюсь, света вы не увидите, — замялся правитель. Обряд придется проводить ночью.

— Это хорошо, — согласился смертоносец. — А то мы все отвыкли от солнечного света.

Пожалуй, все, связанное с едой, казалось Грелю «хорошо».

— Но мне бы хотелось провести все действия согласно обрядам Провинции. Вы должны будете вести себя так, как ведут себя пауки тех земель.

— Мне незнакомы их обряды, Посланник Богини, — уже не столь бодро ответил восьмилапый.

— Я был на этом празднестве, — сказал Найл, закрывая глаза и воскрешая в памяти события полугодовой давности. Он сосредоточился, пытаясь как можно тщательнее прорисовать все, до мельчайших деталей, а потом коротко выстрелил в Греля движущейся картинкой, — Смотри!

В центре галереи вспыхнул темно-красный костер. Он полыхнул сразу, полностью захватив сложенные поленья. И одновременно зазвучал барабан, низким эхом отражаясь от неестественно голубого купола. Барабан звучал грозно, утробно и ритмично, и молодые люди в центре сдвинулись со своих мест, ступая сперва неуверенно, а потом все смелее и смелее, начиная закручиваться в танце.

Ритм убыстрялся, танцоры двигались все скорее и скорее, завораживая правителя, впервые в жизни услышавшего музыку и увидевшего танец. Вот один сбросил с себя тунику, другой. Мгновение — и в бешеной пляске замелькали совершенно обнаженные тела.

Это было то, что Найл видел глазами — мысленно он ощущал, как мечутся по залу волевые импульсы, слегка касаясь танцоров, отчего те вздрагивают, словно от разрядов электрического угря, и начинают двигаться еще быстрее.

Вот волевая петля захватила одну из девушек, та стремительно подбежала к смертоносцу, и упала перед ним на колени, широко расставив руки. Миг — и трепещущее тело разорвано в клочья, залито пищеварительным соком и всосано в ненасытные пасти. Другой танцор вырвался из центра, тоже с широко раскинутыми руками упал на колени, и тоже был разорван на куски. Но барабан бьет, сумасшедший танец продолжается, разбрасывая в стороны сильные, молодые, обнаженные тела. И глазами Найл видит весь этот кошмар, но мысленно ощущает восторженный экстаз молодых людей, их радость самопожертвования. Даже боль в момент смерти не причиняет им мук, они получают от этого удовольствие, радость… Они счастливы!

— Хо-о, — правитель с облегчением выдохнул, заканчивая рассказ. Ты понял?

— Мы должны сперва как можно сильнее их раскрутить, застить сознание, внушить радость от того, что сейчас произойдет, и только после этого начинать трапезу?

— В общем, да, — кивнул Найл.

— Мы сможем это повторить, — твердо пообещал Грель.

— Тогда… Ждем вас после заката, — кивнул Найл. Процесс обучения закончился. Смертоносцы обладали великолепной памятью и в любой миг могли восстановить в памяти все увиденное или «услышанное» в жизни до мельчайших подробностей. Если Грель понял и запомнил инструкции Посланника, можно не сомневаться, что все они будут в точности восприняты всеми обитателями подземелий и столь же скрупулезно исполнены.

Первыми на вечернюю площадь пришли «жертвенные люди». Тщательно отмывшиеся, в новых белых туниках, они смиренно шествовали в последний путь — но души их метались в беспокойстве. Разумеется, они знали, что сейчас, в ближайшие часы обретут бессмертие, соединятся в единое целое с высшими существами, правителями вселенной и любимцами Богини. Но понимали и другое: с этого часа их самих — с руками, ногами, головой — больше не станет. Миг преобразования приближался неведомым, желанным и страшным мигом.

Саму Джариту Найл поначалу не разглядел. Девушка облачилась в длинную, темную тунику, распустила волосы и почти совершенно растворялась в стремительно гаснущих сумерках. Такими же неприметными были и шедшие за нею барабанщики.

Полсотни людей столпилось на широкой пустынной площади вокруг сложенного костра, недоуменно оглядываясь. Пустота, тишина. Только шелестит невидимым песком еще теплый ветер.

По площади прокатился гулкий удар барабана. Потом еще один. Еще. Один от другого отделяло не меньше шести-семи секунд — какое уж тут совпадение с ритмами сердца! Тем не менее удары продолжались. Вскоре стало слышно, как каждый громкий, редкий удар предваряет тихая мелкая дробь. Невольно прислушиваясь к разрезающим тишину звукам, правитель вдруг заметил, как его дыхание начинает подстраиваться под удары. Два удара — вдох, два удара — выдох. Удары шли немного чаще, чем обычные вдохи и выдохи, и от избытка воздуха в голове немного помутилось. В паузах между гулкими сотрясениями к мелкой дроби добавились более частые удары. Поначалу еле слышные, они постепенно обретали звук и четкость.

Послышался царапающий шорох — из дверей Черной Башни выхлестнулся серый поток смертоносцев и растекся вокруг площади. Толпу людей в центре взорвало чувство бесконечной радости, восторга — одновременно взметнулось к ночному небу пламя костра.

Пожалуй только Найл заметил, как выбегающие из подземелья хранители мертвых вбросили в людскую толпу заряд живой энергии, мгновенно переполнившей души и вызвавшей чувство беспричинной эйфории. Не дожидаясь никаких команд, люди начали кружиться в прощальном танце.

Бой барабанов убыстрялся. Исчезли гулкие и монотонные редкие удары, на первый план вышел более частый ритм, сопровождаемый мелкой дробью. Пауки уловили нужную частоту, подстроились под него, посылая в танцующих людей резкие волевые и энергетические импульсы. Перекаченная энергией, завороженная вращением и отдавшаяся барабанному бою толпа окончательно потеряла рассудок. Из более глубоких, бездумных чувственных пластов подсознания наружу стала выпирать обычно подавленная, но способная подавить любой разум сексуальная составляющая. В ментальном плане всех людей, независимо от пола, окрасила эротическая жертвенность доведенной до экстаза женщины, которая желает отдаться вся, без остатка, утонуть в объятиях, умереть в них. Они страждали быть разорванными, поглощенными своими любовниками, перед ликами которых умирали в бешеном танце. Вот одна туника взлетела в воздух, другая. Алые блики огня заплясали на обнаженных телах.