Они вышли, закрыли дверь на оба замка, проверили ее толчком внутрь, и Саша побежала.

– Не беги ты так, – одернула ее бабушка и взяла за руку. Она держала Сашу при себе, пока шли по коридору и спускались по лестнице.

На площадке второго этажа Саша заглянула в коридор: квартира Ксенофонтовых – вторая от лестницы, никого вокруг не было видно. Только вместо дверных замков зияли дыры. Внутри горел свет – значит, вернулись Ксенофонтовы. Саша вдруг осмелилась заглянуть внутрь, но бабушка ее снова одернула, и они поспешили в магазин. Там уже выстроилась очередь, бабушка встала за женщиной в серой болоньевой куртке и странной повязке на голове, как будто женщина только что была на пробежке или занималась утренней гимнастикой.

– За мной еще двое, – предупредила гимнастка. – Они полезли в окно посмотреть.

Саша знала, что окно хлебного отдела выходит во двор магазина. Расположено оно высоко, выше остальных, но если один взрослый подсадит другого, то можно заглянуть и увидеть, есть ли хлеб, потому что в окно виден весь отдел и подсобка.

– Я тоже сбе́гаю, – сказала Саша и, не дожидаясь ответа, понеслась к хлебному окну. Там уже стояли два парня в одинаковых желтых куртках с искусственной лисьей опушкой на капюшонах. Один точно был братом Димки-рахитика, а второй, видимо, его друг. Брат Димки держал друга на плечах, тот светил в окно ручным фонариком, постоянно нажимая на кнопку, чтобы он работал. Парень будто тискал фонарь, отчего тот издавал монотонное умиротворяющее жужжание.

– Говорил же тебе сразу, пусто, – бурчал Димкин брат. Его друг громко ругался в ответ.

– Да как так нету? Вчера ж, деланный ты в рот, милиция приехала – и закрыли хлеб. Был, сука, хлеб, – парень спрыгнул на землю, сплюнул сквозь зубы и погасил фонарь.

Саша побежала вперед и громко крикнула всей очереди:

– Пусто там! Нету хлеба.

Люди засуетились. Кто-то махнул авоськой и пошел на работу. Кто-то стал рассуждать, что не может не быть хлеба, ведь вчера же закрыли хлеб и всех выгнали.

Бабушка взяла Сашу за руку:

– Ничего, постоим. Может, мука есть.

– Баба, а можно я пока к Ане сбегаю? У них тоже хлеба нет. Вдруг ей мука нужна? Ты скажи, что я за ранцем побежала. Я быстро. Уже и светает, не страшно.

Она чмокнула бабушку в щеку и побежала к Аньке. По пути Саша много раз гладила куртку по зашитому боку, проверяла – нет, штопку даже не нащупать.

Свет! На первом этаже в подъезде горит свет. Правда, какой-то неприятно холодный. Саша посмотрела вверх – лампочка коридорная была в нескольких местах заляпана голубой краской, от воров. Но всё равно лучше, чем темнота. Она спокойно поправила куртку, развязала и стянула с себя шапку и постучала. Странно, но никаких звуков за дверью не было. Она стучала снова и снова – тишина. Анька никуда не могла уйти. Разве что за хлебом. Но они бы с ней встретились, к тому же дома должна быть баба Тоня с Женькой. Очень странно. Саша еще немного постучала в дверь ногами и решила сбегать покричать Аньку в окно. Мало ли, может, они все вышли на балкон, например, белье собирать? В зале и на кухне у них горел свет, но никого не было видно. Саша глубже вдохнула и во всё горло крикнула:

– А-а-а-ня!

Никто не отозвался. Она отошла чуть подальше и только приготовилась заорать, как в спину ей что-то прилетело, то ли снежок, то ли камень. Она обернулась и увидела под дальними кустами сидевшую на корточках Аньку, которая махала ей рукой.

– Чего орешь? Воры у нас! – сказала она Саше, подозвала ее и усадила рядом.

На подтаявшем снегу лежала в цигейковой длинной шубе маленькая Женя, рот ее был туго завязан шарфом, а сверху его еще затыкала Анькина рука. Тут же лежала другая шуба. Женя выпучила глаза от ужаса, Анька говорила Саше тихо и неразборчиво в самое ухо, но та ничего не слышала. Тогда Анька стянула с Саши шапку и быстро-быстро зашептала ей что-то. Саша не всё поняла. Когда стали открывать дверь снаружи, баба Тоня собрала их и спустила с балкона, потом – шубу, видеомагнитофон, вазу, деньги, а сама выбраться не смогла. Сейчас в квартире воры и с ними баба Тоня.

– Так надо в милицию звонить! – воскликнула Саша.

– Тише ты, подожди. Посиди с этой. Только рот ей заткни, – прошептала Анька и накрыла Жене лицо Сашиной рукой.

Воспользовавшись передышкой, Женька заголосила, будто ее режут. Но Анька уже бежала к своему балкону схватить какой-то тюк. Бросила его рядом с Сашей – это оказалась еще одна шуба, тети Лены, в нее был завернут газетный сверток. Анька знаком показала сидеть на месте и вернулась к балкону. Во вторую ходку она принесла большую фарфоровую вазу. Потом взялась за огромный короб. Саша издалека не поняла, что это, она лишь видела, как Анька напрягалась из последних сил. Ей удалось приподнять короб, но унести его она не могла.

– Женечка, полежи здесь тихо, хорошо? Я Ане помогу, а то она надорвется. Ты знаешь, мой брат Славик, тети Тамары сын, он на Дальнем Востоке живет, вот так мешок картошки понес и надорвался, у него грыжа получилась, это когда кишки наружу. Ты не кричи только, – сказала Саша и прикрыла Женю шубой. Та, продолжая таращить глаза, молча кивнула и не стала орать. Вряд ли она знала, что такое кишки, но точно не хотела, чтобы у Аньки они тоже вылезли. Саша подоткнула под Женю со всех сторон шубу и побежала помогать.

Видеомагнитофон! Анька тащила видеомагнитофон! Саша взялась с другой стороны, вдвоем они елееле подняли его с земли и на шатающихся ногах поволокли в кусты. Как назло, вокруг не было ни одного взрослого.

– Давай я к соседям сбегаю? Может, Жанкина мама дома? – спросила она Аньку, когда они наконец поставили магнитофон.

– Ты что? Там же эти! Они в квартире! Да и нет уже соседей дома, у нас весь подъезд с папиного завода, у всех смена в семь начинается.

– Как – в семь? Завод же не работает. Дыма нет.

– Не работает. А они ходят!

Обе вздохнули и замолчали. Конечно, страшно идти в подъезд. Но ведь нельзя весь день прятаться в кустах. Анька уселась на видеомагнитофон и предложила Саше сесть рядом, чтобы было не так холодно.

– У тебя кишки не вылезли? – испуганно спросила Аньку маленькая Женя. Всё это время она лежала молча,