брал пару дней на обдумывание и чаще всего согласовывал. Пару раз возвращал на доработку, но даже замечания его были на самом деле толковыми.

И чем ближе Лютый общался с Мирным, тем больше у него складывалось впечатление, что парень не так уж и прост, как показалось на первый взгляд. Сначала Игорь Вячеславович думал, что Мирный просто дерзкий пацан, выгрызший себе билет в лучшую жизнь зубами. Потом — что он чертовски фартовый. Потом — что кто-то более мудрый и сильный ведет его по жизни.

Но Мирный не нарывался, решения всегда принимал взвешенно и обдуманно, а протекции, кроме Его Высочества с его уникальным талантом вляпываться в различные истории, никакой не было.

В конце концов, Игорь Вячеславович подумал, что мироздание решило смилостивиться над бывшим силовиком, и в награду за верную службу отчизне ему досталась не только прекрасная государственная пенсия, но и удивительно умный князь.

— Игорь Вячеславович? — приподнял брови Александр Владимирович, когда Лютый вошел в его кабинет. — У нас что-то случилось?

— Почему же? — удивился бывший силовик.

— Время девять утра, — указал на часы князь. — Когда командир твоей дружины в девять утра заглядывает в твой кабинет, то явно не кофейку попить.

— Верно рассуждаешь, князь, — не стал юлить Лютый. — Но я не совсем по работе.

Мирный сделал жест, приглашая мужчину занять одно из гостевых кресел.

— Интригуешь, — хмыкнул Александр Владимирович, откинувшись на спинку и чуть прищурившись. — Говори.

— Жениться я надумал, князь, — не стал ходить вокруг да около Лютый.

— Дело хорошее, — кивнул тот. — Отпуск хочешь?

— Не совсем… — протянул Игорь. — Хочу, чтобы ты отпустил Афину.

— Надолго?

— Насовсем.

В кабинете повисла пауза. Юный князь не выглядел ни оскорбленным, ни шокированным — явно был готов к такому повороту. Он смотрел на Лютого с тем же задумчивым прищуром и что-то решал про себя.

— Ты же понимаешь, что просто так не получится, — медленно проговорил князь. — Афина — ключевой сотрудник. А бойцовский клуб — прибыльное дело.

— Пока идут военные действия, он все равно простаивает.

— Война рано или поздно закончится, — пожал плечами Мирный. — И люди снова захотят зрелищ и хлеба. Как во все времена.

Лютый дернул щекой от такого неприкрытого цинизма, но спорить с очевидным не стал.

— Чего ты хочешь, князь?

Князь Калужский улыбнулся предвкушающе, хищно, от чего Лютому сразу стало понятно — только этого вопроса Мирный и ждал.

— Мне нужно некоторое количество специалистов для нашей внутренней безопасности помимо дружины, — объявил он. — Сможешь подобрать резюме — пусть Афина приходит, обговорим ее выход. Но ей придется подыскать кандидатов на замену, обучить и передать дела.

— И все? — с сомнением уточнил Лютый, успевший вообразить, что сейчас-то князь начнет закручивать гайки и подсовывать кабальные договора.

— Нет, ну и приглашение на свадьбу! — докинул Мирный.

— Странный ты князь, — заметил Лютый. — Самое время сажать на крючок, а ты шутки шутишь и ерунду всякую просишь, которую тебе забесплатно могут дать.

— Я думаю так, Игорь Вячеславович, — проговорил Александр Владимирович в ответ, — князь я без году неделю. А человек — всю свою жизнь. А раз так, то и отношение должно быть человеческим.

— Сожрут тебя при дворе, — со вздохом произнес Лютый.

— Подавятся, — отмахнулся Мирный. — Лучше расскажи мне вот что — где в Москве квартировать дружину?

Вопрос был непраздный. Родового особняка в Москве у князя Калужского не было, а подпирать двери квартиры в Имперской высотке было неприлично.

— Особняк бы… — завел старую шарманку Лютый.

— Ненавижу частные дома… — буркнул князь, без особого восторга возвращаясь к неоднократно прерванной дискуссии.

— Ты князь — тебе положено, — назидательно заметил Игорь Вячеславович.

Мирный посмотрел на Игоря таким красноречивым взглядом, что и без слов было понятно, что и куда положено у парня на эти аристократические понты.

Но чем дольше они обсуждали этот вопрос, тем больше молодой князь вынужден был соглашаться, что его командир дружины прав. Особняк в столице — не роскошь, а средство первой необходимости.

Впрочем, это все было скучными рабочими вопросами. То ли дело предстоящая свадьба, при мысли о которой старый вояка почему-то чувствовал приятное и какое-то совершенно мальчишеское волнение.

Неужели он, наконец, остепенится?

Кремль, Дмитрий Алексеевич Романов

— На-ка, почитай это писево. И скажи, что думаешь, — государь небрежно толкнул по столу папку с бумагами и та, плавно проехавшись по отполированному дереву, остановилась перед наследником престола.

Иван взял в руки документы, и из кожаной папки тут же вылетело вскрытое письмо. Юноша даже бровью не повел, лишь легонько пошевелил пальцами, и послание скользнуло обратно ему в руки.

В письме том Его Величество Карл в самых витиеватых и замысловатых фразах очень сетовал на случившееся недоразумение и клятвенно обещал, что такого в жизни больше никогда не повторится. А в качестве заверения в чистоте и искренности своих намерений прилагал папку с бумагами. По-русски это называлась «вира», а по-импортному «международное соглашение о торговле».

Иван быстро листал довольно пухленькую пачку бумаг, просматривая основные пункты. И, удивительное дело, но они не вызывали отторжения. Британцы обещали беспошлинную торговлю со своей Индийской колонией, а также определенные скидки на вывоз ряда других товаров из Австралийской колонии и Канадской провинции.

В общем, все было так прилично, аж подозрительно.

— В чем подвох? — спросил Иван, заново просматривая документы.

— А ты посмотри раздел наших обязательств, — усмехнулся император.

Минутную паузу разбавило возмущенное восклицание цесаревича:

— Династический брак⁈ Да они охренели⁈

Дмитрий Романов посмеялся, наблюдая за реакцией сына:

— Карл готов оторвать от сердца все самое ценное, лишь бы его не смело с престола.

— А есть предпосылки? — удивился Иван.

— Конечно, — довольно оскалился император. — Он же в их просвещенной Европе первый среди равных с правами, кастрированными парламентом и промышленниками.

— А смысл тогда бороться за трон? — удивился цесаревич.

— Ну, все-таки кое-какие права у него до сих пор есть, — заметил Дмитрий Романов. — Он может, например, наложить вето на какое-нибудь решение парламента, а может посадить нужного человека в удобное министерское кресло. Титул кому-нибудь подарить, опять-таки. Но в случае с Карлом, он, конечно, стал жертвой своих нереализованных амбиций. Захотелось ему войти в историю как человеку,