чему нас учат…». Кто учит, Басилашвили в интервью не уточнял. По двум, надо полагать, причинам. Если бы он вставил Борисову «учат партия и правительство», это выглядело бы нелепо и смешно (произнести такое мог лишь сам Басилашвили) — причина первая. А причина вторая — и главная — заключается в том, что ничего подобного Олег Борисов на репетиции «Дачников» не говорил. Ни в одной из записей репетиций, сделанных Диной Морисовной Шварц (опубликованы в книге «Беседы с коллегами») и аспирантами Г. А. Товстоногова — Семеном Лосевым и Людмилой Мартыновой, невозможно обнаружить ни одного упоминания о «демарше Борисова» и недельном отсутствии напуганного Олегом Ивановичем Товстоногова на репетициях.

Первая репетиция «Дачников» состоялась 23 сентября 1975 года. По ее завершении Товстоногов сказал: «Наша дальнейшая жизнь будет построена следующим образом: я буду занят некоторое время в связи с выпуском на малой сцене „Холстомера“. Давид Лазаревич Либуркин займется первым актом „Дачников“. После выпуска „Холстомера“ я подключусь к Давиду Лазаревичу и буду с вами до конца. На этом разрешите мне с вами попрощаться. Меня уже ждут на малой сцене».

С «Историей лошади» Товстоногов, перенося спектакль с малой сцены на большую, задержался на два месяца — премьера постановки состоялась 27 ноября 1975 года. Практически до конца декабря «Дачниками» занимался Давид Либуркин. И, стоит заметить, без Евгения Лебедева и Олега Басилашвили, полностью занятых в то время репетициями и премьерными показами «Холстомера». Товстоногов вернулся к «Дачникам» только перед самым Новым годом (поначалу режиссером планировался выпуск спектакля в конце декабря, но погружение Товстоногова в «Холстомер» сдвинуло все репертуарные планы).

6 февраля 1976 года после довольно рутинного обсуждения некоторых сцен вступил Борисов:

— У меня вопросик, можно?

— Да, пожалуйста, Олег, — разрешил Товстоногов.

— Я не о вымарках и не о ремарках, — сказал Борисов после того, как Товстоногов попытался понять, о чем хочет спросить артист. — Я понимаю, что к ним надо относиться как угодно. У меня вопрос шире: по какому принципу сокращается материал? Есть ли критерий отношения к ремаркам? А если говорить проще: о чем мы ставим спектакль?

Вопрос Борисовым был задан после репетиций, проходивших с сентября по февраль, после прогона, показанного Давидом Либуркиным и признанного не самым, мягко говоря, удачным, а если проще — скучным, весьма прямолинейным, и это — за два месяца до премьеры.

«О бездуховности людей, — ответил Товстоногов. — О бездуховности в широком смысле этого понятия». Семен Лосев запомнил, что Борисов, «не скрывая разочарования», сказал: «Ясно. Теперь ясно». Товстоногов назвал эту проблему «очень современной», на что Олег Иванович, «скрывая иронию», произнес: «Да, конечно…»

«Мысль о пагубном влиянии бездуховности, потребительства — остросовременная и для Товстоногова важная чрезвычайно, — писала театровед Нина Рабинянц. — „Интеллигентская“ профессия дачников — лишь средство к сытому благоденствию. Дачники в спектакле Товстоногова — обыватели, присвоившие звание интеллигенции, профанирующие понятие интеллигентности».

И далее, согласно записям, сделанным Семеном Лосевым, состоялся следующий обмен репликами между Товстоноговым и Борисовым.

Борисов. Я, как и вы, Георгий Александрович, читал ту же книжку о «Дачниках» в Театре Комиссаржевской, где спектакль в свое время прозвучал, как разрыв бомбы. Зрители узнавали себя в персонажах и уходили из зала в знак протеста. Я понимаю, что тому способствовала обстановка в стране, 1905 год, нависала гроза… А про что сегодня мы ставим «Дачников»? В чем начинка бомбы, которая должна разорваться сегодня? И разорвется ли она?

Товстоногов. Да, сегодня разрыва бомбы не будет, я надеюсь. В 1905-м появление «Дачников» было актуально. Обстановка в стране способствовала злободневному звучанию пьесы. Но время прошло, и оказалось, что, как и в каждом талантливом произведении, в «Дачниках» обнажилась проблема более широкая, более глобальная, чем казалось на первый взгляд.

Не проблема отживания старой и прихода новой интеллигенции ставится сегодня во главу угла, не процесс вырождения интеллигенции на повестке дня, хотя все это прослеживается в пьесе! Проблема шире! Что сегодня висит в атмосфере? На мой взгляд, воинствующий обывательский образ жизни, порождающий бездуховность!

Борисов. Согласен, Георгий Александрович, но мы же играем массу советских пьес о бездуховности. Они могут выстрелить более актуально, чем «Дачники», написанные в начале века. Почему возникла необходимость именно в данной пьесе? В чем индивидуальность постановки проблемы в «Дачниках»?

Товстоногов. Найдите мне среди наших пьес ту, где бы проблема бездуховности, а значит, еще одного мещанского образа жизни, была бы глобальнее, чем у Горького. На мой взгляд, «Дачники» — самая актуальная пьеса об угрозе бездуховности! По силе воплощения этой проблемы, по мастерству художественных средств, направленных к ее выявлению, подобной пьесы я не встречал!

Борисов. А вам не кажется, что пьеса написана не об этом?

Товстоногов. А о чем?

Борисов. О том, что, почувствовав приближение грозы 1905 года, крах устоев, перемену ценностей, интеллигенция растерялась. Она находится на перепутье!

Товстоногов. Это относится к Марье Львовне, Варваре и Власу. А как быть с остальными персонажами? Чем объединены все действующие лица пьесы? Сегодня, как и мещанство в «Мещанах», так и бездуховность в «Дачниках», — животрепещущая проблема. Вы — живые люди, посмотрите, что творится вокруг?! Какой порок поразил общество в наше время? Обывательщина и бездуховность!

А затем, после разговора, в котором приняли участие Эмма Попова, назначенная на роль Ольги Алексеевны, Владимир Рецептер, игравший Рюмина, Борис Рыжухин (его персонаж — Дудаков) и Олег Басилашвили (одна только реплика у него была — «Монстры, выродки»: так он охарактеризовал «противных людей», таких, как Рюмин, например), в диалог вновь вступили Товстоногов и Борисов.

Товстоногов. Конечно! Именно так к ним Горький и относился! Но при цели: обнажить их существо, нам надо обнаружить меру их субъективного оправдания, чтобы в результате проблема разоблачения пустоты идеалов якобы интеллигенции зазвучала еще острее!

По моему глубокому убеждению, Горький разоблачает мнимую интеллигенцию, которой, к сожалению, у нас и сегодня хватает! Вы играете людей, которые называют себя интеллигентами, искренне считают себя ими, но сходство только во внешней форме, а по существу — никакого отношения к интеллигенции персонажи пьесы не имеют! Да, они на нее похожи! По одеждам, но не более!

Борисов. Тогда давайте договоримся, что такое подлинная и мнимая интеллигенция?

Товстоногов. Давайте! На мой взгляд, подлинная интеллигенция несет в себе, привносит в общество созидательный характер! Она создает духовные ценности! А мнимая — надевает ее одежды, скинув которые, обнажается духовная пустота! Ведь дело не в профессии, не в визитной карточке, предъявляющей внешние признаки человека, не в уровне его знаний, эрудиции!

Борисов. Должен быть какой-то иной момент? Духовный?

Товстоногов. Не просто — духовный! Я бы уточнил — созидательный! Исходящий из позиций к миру, обществу, людям! Подлинный интеллигент мучается болью своего времени, а мы почему-то определяем интеллигентность