– Цирк?

– Ну! Конечно, цирк! – И, многозначительно посмотрев на Киру, мужчина спросил: – Хочешь, тайну скажу?

Еще бы Кира не хотела! Дядя Митя поманил ее к своему уху пальцем. И прошептал:

– Ничем мой брат не болен! Вот так-то! Здоровехонек, как бык!

– Откуда вы знаете?

– Это всем в доме известно! Только все помалкивают!

– Но зачем же тогда все эти лекарства? Отвары? Медсестра круглосуточно в доме находится?

– Дурь ему в башку ударила! – решительно заявил дядя Митя. – Вот он и куролесит. Каждый по-своему развлекается. А моему брату угодно, чтобы все его больным считали. Я в театре был, так даже комедия такая есть.

– «Тартюф, или Мнимый больной», – машинально подтвердила Кира.

– Вот! Вот! Он самый! Виктору, конечно, далеко до того старикана. Но тоже иной раз перцу домашним дает. Никто ему перечить не решается. Деньги у него. А коли он больным хочет считаться, так все вокруг него и прыгают.

В принципе Кира о чем-то в этом роде уже догадывалась. Виктор Алексеевич не производил впечатления тяжелобольного. Так что, узнав, что все это лишь спектакль, Кира большого шока не испытала.

– А про Бориса я тебе так скажу, – продолжил дядя Митя. – Тут только один человек помочь может. И Виктора переубедить.

– Кто?

– Баба! Жена то есть! Людмила.

И Кира отправилась на поиски Людмилы. Но женщину, обыскав весь дом, она так и не нашла. Виктор же Алексеевич заперся у себя в спальне и отказывался общаться с кем-либо.

– Оставьте меня в покое! – сердито прокричал он через закрытую дверь. – Я уже лег! И я не намерен вставать только потому, что вам пришла охота поболтать со мной еще немного на сон грядущий о Борисе.

Пришлось идти к прислуге. Впрочем, там Киру встретили приветливо. Повариха заканчивала приготовления к завтрашнему дню. И сразу же угостила Киру чаем с пышными пирожками с ягодной начинкой.

– Яичные белки в тесто положила с десяточек, так вишь, как оно тянется! – с гордостью сказала она Кире. – Попробуй!

Кира попробовала. Пирожки в самом деле были вкуснющие. И она не стала скрывать своего восторга. Полное добродушное лицо поварихи расплылось в улыбке.

– Людмилу ищу, – пояснила Кира цель своих блужданий по дому. – Не знаете, где она?

– Вроде бы мелькала. Может быть, у себя закрылась. А зачем она тебе?

– Хочу, чтобы она поговорила с мужем про Бориса. Что за дела, ведь у Виктора Алексеевича двое сыновей. Борис и Вова. Так почему младшему…

Но только Кира в разговоре с поварихой упомянула имя младшего сына Виктора Алексеевича, как женщину словно перекосило.

– Дрянной он парень, этот Вовка! – воскликнула она. – Уж ты мне поверь. Дерьмо такое, каких еще поискать. То ли избалован матерью до последней степени, то ли таким уж уродился. А может быть, то и другое вместе. Но только я так скажу: платят мне в этом доме хорошо, и работа не сложная. А только если этот подонок сюда приедет, сразу же уволюсь. Отработаю, пока мне замену не найдут. И уволюсь.

– Почему так? Что он вам сделал?

– Вроде бы мне особенно и ничего. А только не могу с ним под одной крышей находиться. Тошно! И готовить ему не могу. Так бы и плюнула в тарелку.

И повариха в самом деле плюнула. Правда, пока только на пол. Кира слегка подавилась пирожком. И с сомнением покосилась на остальные. Вот вам еще один аргумент не нанимать прислугу. Невзлюбит тебя такая повариха, вылавливай потом ее слюни из своего супа! Ладно бы еще за дело. А то просто так.

– Родители, конечно, тоже виноваты. Любую его пакость покрывают. Да еще и сюсюкают, мол, обидели нашего Вовочку! Бедный мальчик, какие люди вокруг него злые. Вот, деточка, тебе конфетка.

– Конфетка?

– Ну, это я так говорю. В детстве в самом деле конфетами и шоколадом закармливали. Подрос, велосипеды не велосипеды. А совсем взрослый стал, так любую прихоть готовы исполнить. Вон Борька на отца работал сколько лет и парень из себя видный, а что ему от родительских щедрот перепало? Только та зарплата, что ему отец платит. Так на нее не разгуляешься особо.

– А я слышала, Борис неплохо обеспечен.

– Так это если его жизнь с жизнью младшенького не сравнивать. А коли сравнишь, так сама увидишь. Борька у родителей оборванцем рос по сравнению с тем, что их разлюбезному Вовику отмерялось.

И повариха принялась деловито шуровать сковородами и кастрюлями. Было понятно, что настроение у нее всерьез испортилось. Кира тихо жевала пирожок. Но неожиданно повариха громыхнула посудой с такой силой, что Киру даже подбросило.

– А как он с девушкой с этой поступил! – в сердцах воскликнула повариха. – Гад какой! Ему как с гуся вода, а она руки на себя наложила!

– Что? Кто?

– Девочка у нас тут работала. В медсестры к параличному нашему ее взяли. Мне она понравилась. Милая такая, старательная. Но робкая уж очень. И какая-то безответная, что ли.

– И что?

– Что, известно что. Приставать к ней младшенький сынок начал. То ли снасильничать хотел, то ли просто глумился, только она этих шуток не приняла. Да и заехала она ему при мне по морде. А он… Нет чтобы отступить, отомстить решил. Подстроил так, будто бы она проф… профнепригодна, вот как! Ну, девчонку и выгнали. Да еще с такими рекомендациями, что потом ее ни в одно место не возьмут. Разве что в поликлинику пробирки мыть.

И, снова громыхнув сковородой, повариха закончила:

– А уж как они эту медсестричку увольняли. Анастасия тогда еще тут хозяйкой была. Уж она такого этой девочке наговорила, что та вся в слезах убежала. И потаскухой ее обозвали, и воровкой, и ничтожеством.

– О!

– И что нечего-то ей в медицине делать.

– Ну да!

– А то! Анастасия умеет человека до слез довести. Вроде бы не орет, а все вежливо так. И при этом сама верит, что она чуть ли не высшую справедливость творит. Знает ведь, что не права. А все равно так себя ведет, что вроде бы верит в то, что говорит.

– Артистическая натура.

– Ой, артистка! – подтвердила повариха. – А той медсестричке так и сказала: вы бессовестная обманщица, и мой долг сделать так, чтобы вы больше ни одного человека не изувечили.

– Изувечили?

– Ну да, мать с сыночком так представили, что эта медсестричка по лени или глупости лекарства перепутала. И чуть Виктора Алексеевича на тот свет не отправила.

Кира не сдержалась и ахнула:

– Как? Снова? То есть и тогда тоже? Это так долго продолжается?

Но повариха ее ужаса не разделила.

– Блажь это все была! Ничего ему та медсестричка вредного для его драгоценного здоровья не делала. Просто Анастасия с Вовиком так придумали, чтобы ту девочку унизить.