— Ключ?

— Именно.

— От чего?

— Не знаю… — Лавиния покачала головой, возвращая драгоценность владелице. — Я могу лишь сказать, что замок от этого ключа находится где-то далеко. Когда вы… совпадете, амулет просигналит. И это реальный замок, не знаю, в двери он стоит, или, скажем, в сундуке…

— С сокровищами, — неожиданно хихикнула Барбара.

Они переглянулись и расхохотались.

— Ладно, нужно идти и допрашивать ни в чем не повинных горничных и коридорных, — госпожа Редфилд пошла к выходу, но, уже взявшись за дверную ручку, остановилась и сказала серьезно: — Знаете, когда вы найдете тот самый замок, не сочтите за труд, сразу же сообщите мне. Почему-то мне хочется увидеть, как вы будете его открывать.

— Хорошо, — кивнула Барбара. — Сообщу и дождусь.

Карвер устроился за ломберным столиком, разложил на его зеленом сукне исписанные Равашалем страницы и что-то помечал карандашом. Он поднял глаза на вошедшую Лавинию и сказал:

— Жаль, что Равашаль уехал, он как-то по-другому смотрит на все это, совсем не так, как я.

— Вы же понимаете, Эдмонд, следствие по преступлениям, совершенным без применения магии — не его сфера. И не моя, собственно говоря, но я-то здесь в отпуске, поэтому могу заниматься тем, чем захочу. Да и таинственную гипси нужно было доставить в Лютецию и официально оформить задержание, пока баро не выставил претензии.

— Вы думаете, она входит… в круг поддержки?

— Не знаю, эта женщина вполне может быть и из изгнанных, но баро Сонакай Стево не упустит возможности воткнуть шпильку в зад официальным властям. Так что Равашаль прав, лучше не затягивать ни с оформлением, ни с допросами.

— Понятно…

— Ну, так что у нас тут?

— Ваш шеф предложил начать с персонала, поскольку их уже дважды допрашивали, а потом пойти по списку гостей, начиная с самого конца списка.

— Так чего ж мы ждем? — Лавиния огляделась. — Я сяду вот тут в углу, под прикрытием этой ширмы, и наброшу легкую незаметность. Вы начинайте допросы, если что, я напишу на коммуникатор, о чем еще стоило бы спросить. Годится?

В ответ Карвер подошел к двери, выглянул в коридор и попросил дежурящего там посыльного пригласить первую «жертву», горничную Минну Шмидт. Судя по комментариям в соответствующей главе списка, она вместе со своей коллегой Мари Бреваль находилась в комнате отдыха на втором этаже и дремала в ожидании, не понадобятся ли их услуги кому-то из проживающих в отеле. Да, они работают парами, так положено. Нет, никто не вызывал горничную той ночью.

— Ну, а что вы сами думаете об этой истории? — безнадежно спросил Карвер. — Ведь не может же быть, чтобы никто из служащих и слова на эту тему не сказал, наверняка же все косточки участникам перемыли!

Минна Шмидт потупилась и опустила глаза. Конечно, они это обсуждали. Что там, даже о недавней свадьбе Сесилии, кастелянши, и то меньше говорили. Но рассказывать об этом начальнику стражи — она еще не сошла с ума.

— Мадам Руссо категорически запретила нам разговоры о…. о несчастном случае, — сказала она и поджала губы. — А те, кто не слушается мадам Руссо, надолго в штате «Эдена» не задерживаются.

Мари Бреваль подтвердила все, сказанное Минной, и уже выходя, простодушно заметила:

— Вы, господин Карвер, зря нас расспрашиваете! Здесь, в «Эдене», горничным запрещено появляться в номерах поодиночке. Да и сьют тот, ну, в котором тело нашли, он же на четвертом этаже и в другом крыле, мы и не могли ничего увидеть! А Жак, коридорный с четвертого этажа, в ту ночь уехал праздновать, оставил вместо себя Беппо. Так что если кто что и видел, так мальчишка!

Когда за девушкой закрылась дверь, госпожа Редфилд встала и вышла из-за ширмы.

— Где там наш список, Эдмонд? — резко спросила она. — Так-так, а ведь в числе персонала, остававшегося в отеле, назван Жак Рекле, и нет никакого Беппо! Что скажете?

— Я-то что? — буркнул Карвер. — Вот вызовем этого самого Рекле и послушаем, что он скажет…

Большое удобство, что дети охотно соглашаются на картошку и жареную курицу, а еще лучше — пиццу. Иначе Алекс и думать не мог бы о том, чтобы успеть присоединиться к коллегам до начала допросов гостей отеля. Но Катя мечтала поскорее вернуться к себе и потренироваться в магических упражнениях, поэтому без звука согласилась на любое меню, которое подадут быстро. Сержу же, как и Стасу, было в принципе все равно, что есть, если этого достаточно много.

Так что в начале третьего Алекс отправил мальчишек в детский клуб, строго велел Катерине заниматься исключительно теоретической частью и, слегка запыхавшись, влетел в кабинет Кристиана. Де Вир меланхолически посмотрел на него и сказал:

— Если ты желаешь поговорить со мной о чем угодно, отложи это до вечера. Твои коллеги пытают персонал и постояльцев в чиньской гостиной, так что тебе туда.

Верещагин кивнул и молча вышел.

Перед высокими белыми дверями, расписанными пионами и фениксами, торчал рассыльный, парень лет семнадцати. Нельзя сказать, что он очень уж страдал, поскольку, удобно устроившись на подоконнике, предавался невинному пороку: играл сам с собой в шарики на коммуникаторе.

— А-а туда нельзя пока! — отрок спрыгнул с подоконника и сунул коммуникатор в карман ливреи.

— Мне — можно, — убедительно ответил Алекс, протягивая руку к двери.

— Никому нельзя! — рассыльный распластался по створкам, защищая доверенную ему крепость.

«Тьфу, — плюнул мысленно детектив, — ну, не бить же его. Придется звонить Карверу». Но в этот момент дверь приоткрылась и выпустила в коридор начальника городской Стражи собственной персоной.

— О! — сказал он радостно. — А мы как раз рассуждали, ждать тебя или начинать следующий допрос. Пошли, посмотришь списки еще раз, мы там кое-что подкорректировали.

Перечень лиц, не имеющих алиби на период между десятью вечера и часом ночи с двенадцатого на тринадцатое декабря, по сравнению со вчерашним слегка даже расширился. По настоянию Лавинии туда добавили две супружеские пары, хотя те и готовы были утверждать, что все это время пробыли вместе.

Просмотрев три листочка, Алекс вернулся к первому из них:

— Дэвид Кокрейн, — прочел он. — Помню такого, он ехал со нами в одном поезде и всю дорогу ужасно боялся, что его продует. Закрывал малейшие щелки в окнах, отключал вентиляцию и тому подобное. Вот как хочешь, Эд, этот хлюпик не допер бы на себе тело нашего покойника. Хоть он и иссох на своем увлечении «ангельской пылью», но рост под метр девяносто остается!

— А Кокрейн?..

— Я ж говорю, хлюпик!

— Но тогда нужно вычеркнуть из списка и женщин, — возразил Карвер.

— Вот уж нет! — Алекс непримиримо покачал головой. — Вот, например, госпожа Бонпьер… Ты ее видел? А вы, госпожа Редфилд?