Констанция наклонилась к зеркалу и поправила прическу. Она только сейчас заметила, что Брэнди стоит посреди комнаты с остановившимся взглядом, сжав кулаки, и молчит. Бровки девочки вздернулись.

— Ах, — воскликнула Констанция, — я вижу, как тебе больно от того, что она приехала.

— Нет, мне все равно. Но скажу тебе одно, Конни: она — грубая сучка. Она не будет с тобой вежлива, потому что считает себя выше нас.

— Наверное, ты права, — протянула Конни, глядя в глаза сестре. — Но она уже почти жена герцога. И мне кажется, что даже если назовет тебя прекраснейшей девушкой на земле, вряд ли ты сможешь полюбить ее.

— Это невозможно, и ты это знаешь. Забудь о том, что сейчас сказала. И больше никому не говори этого.

Констанция вздрогнула.

— Как скажешь, мне все равно. Думаю, тебе стоит надеть то платье, которое подарил Ян.

Брэнди не отвечала.

— Пора идти, Марта обещала сделать мне прическу.

Констанция ушла, напевая английскую балладу.

Как только сестра вышла за дверь, Брэнди подумала о бархатном платье, но тут же отказалась от этой мысли, поняв всю ее абсурдность. В нем она будет похожа на корову с огромным выменем. Да, приходилось признать, что она не такая стройная и маленькая очаровашка, как Фелисити, черт бы ее побрал. Оглянувшись на закрытую дверь, Брэнди подумала: «А видела ли их с герцогом Констанция? Наверняка видела. Стоит быть осторожней».

Приняв ванну, Брэнди решила, что сегодня должна выглядеть как нельзя лучше и показать этим англичанам, что она — потомок старинного и благородного шотландского рода. Девушка собрала волосы по-гречески и, выкинув из головы синий бархат, надела свободное муслиновое платье. Потом завернулась в еле заметную накидку своей матери и спустилась вниз.

Фелисити, отдав распоряжения своей служанке, наконец, была полностью удовлетворена и медленно шла по темному коридору в гостиную. Она знала, что опаздывает, но ей было все равно. Пусть Ян теперь знает, как выполняются его команды. Она будет исполнять приказы герцога, если они не идут вразрез с ее собственными желаниями. А обедать в гостиной не хотелось, она бы предпочла трапезничать в спальне, но в этом замке вряд ли найдется хотя бы один сервировочный столик.

Ян слегка кивнул ей, и взгляд его не был доброжелательным. Он коротко представил ее Клоду, Бертрану и Констанции. Фелисити оценила естественную красоту Констанции, которая, по мнению будущей герцогини, кроме всего прочего, умела одеваться в отличие от своей сестры. А что же Брэнди? Она сделала вид, что не заметила Фелисити. А затем возникла ситуация, в которую Фелисити ни разу не попадала за всю свою короткую жизнь.

— Вы опоздали, — сказала леди Аделла бесцеремонно, не стесняясь гостей, — а я, черт побери, не люблю, когда хаггис остывает. Если еще раз опоздаешь, то пожалеешь. Дайте мне руку, молодой человек, — обратилась она к Джилзу и протянула пальцы.

Фелисити захотелось обругать старую, грубую женщину, но поняла, что будет выглядеть в такой ситуации не лучшим образом. Когда герцог взял ее под руку, она взглянула на него из-под ресниц. Разумеется, он знал о причудах старухи и надеялся, что Фелисити все поймет правильно. Но нет, ни улыбки, ни кивка. Черт, похоже он и сам разозлился на нее за то, что она опоздала. Фелисити попыталась улыбнуться ему, ожидая ответной улыбки, но герцог, сохраняя суровое выражение лица, сверкал черными, под цвет костюма, глазами.

Фелисити провела последнюю неделю в обществе общительного модника Джилза и отвыкла от суховатого и спокойного герцога. Она посмотрела на его большие руки с приплюснутыми на концах пальцами и, представив, как они будут ласкать ее, вздрогнула.

Ян мягко сказал:

— Надо понимать, моя милая, что леди Аделла очень болезненно реагирует, когда кто-то опаздывает к обеду. В следующий раз я посоветовал бы вам внимательнее смотреть на часы. А что касается последствий, которыми она грозила, то если на голову вам в следующий раз выльется горячее масло, считайте, что вам повезло.

Он сказал это спокойно, стараясь никого не раздражать. Фелисити даже не посмотрела на него. Наверное, она всю ночь не сможет спать. Герцог вздохнул и стал ждать, но Фелисити не вымолвила ни слова.

По-прежнему на лице герцога не появлялась улыбка. Фелисити стала смотреть на леди Аделлу, сидящую рядом с Джилзом.

— Расскажи мне еще про Дудли, мой друг. Я когда-то была влюблена в его деда, старого развратника. Слышала, что он выступил против Фокса (а ведь никто никогда не осмеливался этого сделать) и вышел сухим из воды, хотя потом скрывался два года в одном из своих отдаленных поместий в Кенте.

Джилз с удовольствием выложил все, что знал про Дудли, но, поскольку упомянутые события произошли до того, как кузен герцога появился на свет, приходилось рассказывать о Дудли-внуке.

— Это самая скучная часть истории, моя леди. Он остался в Кенте и обзавелся там дюжиной детей. В нем нет ни капли того бесстрашия, которое было свойственно его деду. Он любитель спокойной, скучной жизни.

Джилз с опаской посмотрел на Яна и добавил:

— Почти как наш Ян. Он часто забывает о преимуществах своего положения и думает, словно купец, только о новых акрах земли. Признайся, Ян, ведь ты любишь спокойную, тихую жизнь. Мне кажется, будь твоя воля, — он посмотрел внимательно на Фелисити, — жил бы спокойно и растил бы дюжину-другую таких же гигантов, как ты. Нет, скорее одну дюжину, больше твоя жена, боюсь, не выдержит.

— Джилз, сейчас я посажу тебя в хаггис, — сказал герцог, — или лучше скину из окна твоей спальни на ту пушку.

Он улыбнулся, но, взглянув на Фелисити, снова сделал серьезное лицо.

— Да, я, признаться, люблю жить за городом. Мне нравится удить рыбу в озере Кармайкл и отдавать улов на кухню моему повару. Мне нравится носиться на лошадях по полям и стрелять фазанов в лесу. Кроме того, обожаю лазить по развалинам римской эпохи и того, разрушенного Генрихом VIII, аббатства. Там мир, покой и вековая пыль, совершенно отличная от той, что я видел в Лондоне. И если бы к этому всему добавить дюжину маленьких сорванцов вроде Фионы, то вскоре бы весь Суффолк был населен моими отпрысками.

Фелисити уронила вилку в неизвестную ей еду и уставилась на Яна.

— Наверное, вы шутите, мой дорогой Ян. Мне нравится быть за городом на Рождество и я не прочь покататься на лошадях, но кому нужны эти дурацкие развалины? Там пауки, пыль и грязь. Кроме того, терпеть не могу рыжеволосых детей, они кажутся мне вульгарными.

Она откинулась на стуле и улыбнулась.

Брэнди сжала в руках бокал с вином и сказала таким тоном, какого ни разу еще герцог от нее не слышал:

— Моя маленькая сестра не вульгарна, леди Фелисити. Вульгарность, как мне кажется, это черта в людях, которая позволяет им не мучиться совестью, обидев другого. Вульгарность выражается в отсутствии манер и благородства и, кроме всего прочего, недостатке мозгов, для того чтобы скрыть обиду за сладкими словами.