Полагалось бы удивиться, но Ника промолчала. Странные вещи говорил помощник товарища Сталина. Вспомнились слова Сергея Пустельги: «Не верьте – ни единому слову». Нет, весь этот разговор затеян не зря, Иванов куда-то клонит, в чем-то желает убедить! «Он умеет уговаривать» – так, кажется, говорил Сергей?

– Я знаю это, – повторил Иванов. – Вера тут, ни при чем, и я согласен с этой частью христианского учения. Ошибка христиан в другом: они решили, что их Бог – – единственный. Почему-то монотеизм считается вершиной религиозной мысли, а это, по-моему, всего лишь пережитки племенной психологии, когда дикари считали себя единственными людьми на свете. Их Бог – тоже единственный, просто и понятно. Собственно, монотеизм в чистом виде никогда не существовал, у Бога обязательно оказывались ангелы, святые угодники, евреи додумались даже до Мессии… Скажем так: Христос – Бог, а точнее, один из Богов, попытавшийся спасти людей. Замысел не удался, увы… Теперь мы пробуем вновь, но иначе…

– А не боитесь, что вас… с неба… огненным мечом!

Послышался смех:

– Судьба Люцифера? Ее можно было опасаться, существуй в самом деле дантовский ад. Но ада, насколько мне известно, нет. Есть нечто иное… Но не 5удем больше об этом, Виктория Николаевна… Суть цела вам уже ясна: ваш друг, Юрий Петрович Орловский, тяжело болен. Не хочу вас пугать, но без быстрого вмешательства болезнь может стать необратимой. Из своих соображений мы заинтересованы в его излечении. Вы согласились нам помочь. Остается уточнить некоторые детали…

Иванов замолчал. Ника с нетерпением ждала продолжения. О каких «деталях» пойдет речь? Выходит, Пустельга сказал ей не все?

– Прежде всего… Виктория Николаевна, восхищаясь вашей политической непримиримостью, все же вынужден вас разочаровать: Юрий Петрович Орловский не относится к числу яростных и непримиримых противников Советской власти. Тут вы его, похоже, перещеголяли…

Ника замерла. Куда он клонит? Они редко говорили с Орфеем о политике, но как Юрий относится к большевикам, было более чем понятно.

– Юрий Петрович действительно имел основания быть недовольным. У него не получилось с научной карьерой, кроме того, семейные дела… Но все меняется. Его арестовали, в общем-то, за ерунду. Другие могли обидеться, но Юрий Петрович понял все правильно, и мы быстро наладили с ним сотрудничество. Ведь он редкий специалист – знаток дхаров. Раньше его не ценили, а напрасно!

– Вы… хотите сказать… – Ника чуть не задохнулась от возмущения. – Что Юра… Юрий Петрович… сотрудничал с вами!

– Откройте папку! Там, на столе… На столике действительно лежала папка, Ника ее как-то не заметила. Она показалась легкой и тонкой, почти невесомой. Открыв ее, Ника вновь удивилась: сверху лежала бордовая корочка удостоверения. Тисненная золотом надпись: «Народный комиссариат внутренних дел».

– Увидели? – подбодрил ее Иванов. – Смотрите, смотрите…

Ника раскрыла удостоверение – и почувствовала, как дыхание перехватывает. Орловский Юрий Петрович… Звание – майор… Место работы – Главное Управление НКВД, Столица… продлено до ноября 1938 года…

Она схватила папку, еле удержавшись, чтобы не вытрусить ее содержимое прямо на столик. Фотографии: Орфей в форме – стройный, подтянутый, с кобурой на широкой портупее, стоит в компании каких-то военных. Бумага выписка из приказа о присвоении воинского звания, внизу – «ознакомился» и подпись Юрия. Несколько листочков: знакомый почерк, на верхнем название: «Краткий очерк истории дхаров»…

Нет… Этого не могло быть! Юрия могли сломать, искалечить, даже убить, но такое… Майор НКВД! Господи, что же это? В глазах почернело, и Ника бессильно откинулась на спинку кресла…

– Не удивляйтесь! – Голос Иванова звучал по-прежнему мягко и добродушно. Не скажу, что Юрий Петрович полностью разделял наши идеалы, но он вполне понимал, что такое государственная необходимость. Несчастье случилось с ним на Урале, во время очень важной операции…

Это совпадало с тем, что удалось узнать Терапевту. Орфея привезли в Казанскую спецлечебницу именно с Урала.

– То, что он считается на «тюрположении», вас не должно смущать, Виктория Николаевна. Вы ведь познакомились с Сергеем Павловичем?

Вначале Ника не сообразила, о ком речь, затем до нее дошло: Пустельга! Интересно, знал ли Сергей обо всем этом? Похоже, нет…

– Сергей Павлович находится во всесоюзном розыске по совершенно нелепому обвинению, что не мешает ему активно работать. Жизнь – странная штука. Когда все завершится, вы, думаю, несколько смягчите свои крайние взгляды…

Ника молчала. Отвечать было нечего. Орфей – сотрудник Большого Дома? Сломали, заставили работать? Но подневольным зэкам не присваивают высоких званий, не надевают форму, не выдают оружия… Неужели он лгал? Ей, друзьям? Хорошо законспирированный сотрудник – то скромный служащий, то бесправный зэк… Ника беспомощно оглянулась, взгляд упал на искаженное болью лицо Христа. Слеза, странная слеза, словно не желающая падать… Бог, не сумевший спасти людей…

И тут словно завеса упала с глаз. Как она могла подумать! Кому она верит? Бумажки, фотографии – что они доказывают? Орфей, прости…

– Хорошо, я поняла… – Ника произнесла это как можно спокойнее, хотя хотелось кричать – от ненависти и злости. Флавий и Пустельга предупреждали ее! Не верить! Ничему не верить! Как же мог Орфей быть «малиновым», если не пострадали ни Терапевт, ни Флавий, ни Марк? Или они тоже – сотрудники Большого Дома? Нет, господин Иванов, плохо работаете…

– Я вижу, вы успокоились, – заметил ее собеседник. Она действительно успокоилась, Нике даже стало весело. Значит, о группе «малиновые» не догадываются! И о том, что она – одна из друзей Флавия и Терапевта, тоже! Иначе ее не пытались бы обмануть столь грубо! Ошиблись! Товарищ Иванов вce-таки дал маху! Они не всесильны!

– У меня к вам неожиданный вопрос, Виктория Николаевна. – Иванов, сочтя, похоже, этот раунд наигранным, заговорил о другом: – Фамилия вашей матушки Бартеньева? Из князей Бартеньевых?

– Да… – После всего анкетные вопросы показались странными и нелепыми.

– Бартеньевы по одной из линий были, кажется, потомками одного известного рода. Тоже княжеского…

Ника пожала плечами:

– Я никогда этого не скрывала. Бартеньевы – далекие потомки Курбских. Но не той линии, к которой принадлежал князь Андрей…

– Хорошо… Извините за любопытство… Виктория Николаевна, прежде чем мы подведем некоторые итоги, вынужден задать вам еще несколько вопросов. Вы по-прежнему желаете помочь Юрию Петровичу?

– Конечно! – Ника заставила себя усмехнуться. – А что, по-вашему, должно заставить меня думать иначе?

– Нет-нет, что вы… Видите ли, хотеть можно по-разному… Вы уже поняли, что ничего страшного после выздоровления Юрию Петровичу не грозит. Он продолжит свою работу, надеюсь, успешно. Но чтобы это случилось, придется очень рискнуть. Догадываетесь, кому?

– Догадываюсь. – Ника почувствовала, как забилось сердце. Что-то у Иванова припасено напоследок. Что-то особое.