Пустельга вновь рассмеялся – снова невесело:

– Должен, конечно! Понимаю так: Юрий Петрович нужен начальству позарез здоровый и невредимый. Для этого они готовы пойти на все. Тот человек, который этим руководит, обычно не ошибается.

– Ясно… – верилось не до конца, но выбора не было. – А вы, Сергей? Почему используют вас, больного? Для пущей убедительности?

– Наверно. – Пустельга вновь надел черные очки и отвернулся. – Мне сказали… Мне обещали, что, если вернут память Орловскому, вылечат и меня. Иначе… В общем, мне осталось немного…

Нике стало не по себе. Вот, значит, как умеют работать эти штукари! Смертельно больному обещали жизнь, если он поможет вылечить столь нужного 'им врага народа. Она взглянула на Сергея: молодой человек сидел по-прежнему отвернувшись, нелепые темные очки закрывали глаза…

– Я… должен вам кое-что сказать, Виктория Николаевна. – Пустельга помолчал, словно не решаясь начать. – Вы… вы напрасно не ушли… Я специально не устанавливал за вами наблюдение, но вы чего-то ждали…

Ника замерла: неужели Сергей знал о Флавии? Или догадывался?

– Тот, кто послал меня сюда, не ошибается, я уже говорил… Сейчас у вас нет выбора. Если не поможете – Орловский проживет недолго. Поможете – он попадет к ним в руки и вряд ли уцелеет…

Казалось, дохнуло морозом – Ника застыла, не в силах вымолвить ни слова. Самое страшное, о чем она боялась и думать, оказалось правдой.

– Не знаю, что сделают с вами, вы опасный свидетель, Виктория Николаевна. Похоже, мы все оказались причастны к чему-то страшному. Узнав такое, живут обычно недолго. Меня им даже не придется убивать – дойду сам. Я много думал… У меня было много времени…

– Что вы предлагаете, Сергей? – Ей показалось, что эти слова произносит кто-то другой, посторонний, кому не надо бояться.

– Играть по их правилам. Пока. Но наступит момент – уверен в этом, – когда вы окажетесь не в их власти…

– Как это? – Уйти из железного кольца казалось просто невозможным.

– Не знаю! – Очки с глухим стуком упали на асфальт, но Сергей даже не заметил этого. В тусклых глазах на миг что-то блеснуло. – Но это будет! Иначе с вами говорили бы иначе! Вам будут много обещать, Виктория Николаевна! Тот человек… он умеет уговаривать. Не верьте ни единому слову! Ждите, когда наступит момент, – и действуйте! Только не пропустите его! И тогда… Если что – то хоть отомстите. За всех нас…

Пустельга поднял очки и резким движением сунул их в нагрудный карман. Ника все еще не верила тому, что услышала. Может, и это игра, попытка завоевать доверие? Но зачем? А если правда – разве это ей по силам? Значит, они все погибнут – Орфей, она, этот молодой парень…

– Вы справитесь. – Пустельга попытался улыбнуться. – Я уверен. Они не всесильны.

– Я постараюсь, Сергей. – Ника произнесла это как можно спокойнее, хотя в эту секунду ей больше всего хотелось вскочить и убежать – все равно куда, лишь бы подальше от этого ужаса. – Значит, сегодня вечером?

– Да, вечером… У меня к вам есть просьба… Виктория Николаевна, расскажите, как мы познакомились.

Ника чуть было не спросила: «А зачем вам?» – но вовремя спохватилась. Потерявший память, тяжело больной человек просит напомнить короткий эпизод его прошлой, подлинной жизни. В этом не откажешь и врагу…

– Мы с вами впервые увиделись… – Ника на мгновение задумалась. – Да, конечно, это было в конце сентября прошлого года на премьере «Кутаиса». Я вас запомнила… – Виктория Николаевна невольно улыбнулась, – потому что вы пару раз взглянули на меня. Кажется, в тот день у меня была не в порядке прическа…

Ника поглядела на Сергея, но тот не отреагировал на шутку. Молодой человек слушал, не пропуская ни единого слова, побелевшие губы были плотно сжаты, глаза смотрели куда-то вдаль.

– И еще потому, что вы были с Мишей Ахилло, – поспешила добавить Ника. – А познакомились мы с вами тоже в театре, но уже в Большом, на «Аиде». Миша вас тогда представил как своего начальника, а вы еще шутили, что заставляете его по утрам делать гимнастику…

Пустельга кивнул, и Ника вдруг поняла, что ему больно – физически больно.

– Потом мы встретились еще раз – последний. Кажется, это было в самом начале ноября. Вы шли но набережной, была очень плохая погода…

Виктория Николаевна помолчала, затем все же договорила:

– Я еще тогда удивилась. Это случилось почти в том же месте, где я когда-то встретила… одного моего друга. Странное совпадение…

– У вас хорошая память. – Пустельга встал и машинально одернул гимнастерку. – Спасибо. Может, еще увидимся…

Ника хотела ответить, но Сергей приложил руку к козырьку и быстро зашагал в сторону больших ажурных ворот, ведущих к Главной Площади. Виктория Николаевна вспомнила их встречу на набережной. Тогда Сергей тоже выглядел невеселым, но его глаза были другими – живыми, яркими. Что они с ним сделали? Может, и в этом был замысел тех, о ком говорил Сергей? Ее хотели напугать – по-настоящему, до потери воли. Это почти удалось. Пустельга прав, шансов мало. Правда, он говорил, что в какой-то момент… Что это могло значить? В какой-то момент она станет свободной, неподвластной этим убийцам. Наверно, на что-то подобное надеялся Флавий, даче не послал бы ее почти на верную гибель. Все они – и Сергей, и Флавий, и даже старый священник, видевший Нику первый раз в жизни, – почему-то уверены, что она справится. Ника грустно усмехнулась – ей бы такая уверенность не помешала.

В одном Пустельга прав: они не всесильны, иначе ни к чему такие сложности. Значит, шанс все-таки есть. Пустельга говорил о мести, но Ника не желала никому мстить. К чему? Это ничего не изменит, да и не отомстишь всем, творившим зло. Ее дело проще – и одновременно куда опаснее. Что ж, по крайней мере, что-то стало понятнее. Пока игра идет по чужим правилам. Пусть, она подождет…

Ника почему-то представляла, что за нею приедет огромная черная машина, такая, как у Флавия, но обязательно с зашторенными окошками. Там будут трое, или даже четверо, верзил в плохо сшитых штатских костюмах с револьверами под мышкой, ее грубо возьмут за руку, возможно даже толкнут… Потом – кабинет с обязательным портретом усатого Вождя, лампа, направленная в глаза…

Все вышло иначе. Машина действительно оказалась большой, но не черной, а белой, без всяких шторок. В ней были двое – молчаливый шофер и симпатичный молодой человек, безупречно одетый и столь же вежливый. Никто не проверял документы. Нику пригласили занять место на заднем сиденье, и сопровождающий легко тронул шофера за плечо.

Ехали, как она и ожидала, к Центру, прямо к Большому Дому. Но случилось неожиданное: авто затормозило возле Исторического музея, у одного из запасных выходов. Виктория Николаевна удивилась но без возражений прошла в предупредительно открытую дверь. Тут же вспомнилось: здесь работал Орфей. Интересно, бывал ли он в этом подъезде? Она ожидала увидеть пыльную лестницу, ведущую вверх, но вместо этого за дверью оказался пост охраны трое крепких молодых людей в форме с лазоревыми петлицами – такими же, как у Пустельги. Ника уже знала: это люди из госбезопасности. Похоже, наркомат Ежова действительно не имел отношения к ее делу.