в здание поставили турникеты и теперь, чтобы пройти на территорию, и ученикам, и педагогам необходимо было иметь электронный пропуск. Даже для родителей был ограничен доступ. Приезжая за своими чадами, они ожидали их, сидя в дорогих автомобилях, за воротами школы.

* * *

Успешно презентовав альбом в Новосибирске, друзья получили предложение провести подобное мероприятие еще в нескольких городах. Радио, на котором крутились треки Алексея, вещало на Сибирский федеральный округ и частично захватывало Уральский. Rudy становился фантастически популярным в этих регионах. Концерты выпадали на разные дни, в школе приходилось постоянно писать заявление на предоставление отгулов. Николаю было проще – наработав определенный опыт в юридической фирме, он наконец решил уйти в свободное плавание. С помощью родителей открыл собственную фирму по оказанию юридических услуг, нанял двух сотрудников и стал заниматься частной практикой.

Знакомый программист Принца создал группы в социальных сетях, посвященные совместной деятельности его и Алексея, и их творческий союз стал завоевывать сердца все новых и новых поклонников.

Популярность росла, но Алексей все же не чувствовал полного удовлетворения. Он все еще ощущал себя, как и в детстве, где-то на задворках жизни. Сам себя тешил, мол, он поет для таких, как он сам, для уличных пацанов. А на самом деле его терзала мысль, что медиасфера не принимает его. Слова менеджера клуба «Башня»: «кому он нужен ваш колхозный рэп» врезалась, как заноза, постоянно напоминая о себе нестерпимой горечью обиды. Может, она была права, может, в этом причина его неудач? Казалось бы, кто она такая, чтобы прислушиваться к ней? Подумаешь, неудовлетворенная бабенка, ни хрена не понимающая в музыке.

Но брошенная фраза постоянно крутилась в голове, не давая избавиться от гнетущих мыслей. А стойкое неприятие его творчества медиапространством лишь усугубляло их. Алексей не рассказывал даже Николаю о своих переживаниях. Когда-то он мечтал записать альбом, он верил, что это принесет ему известность, что его треки услышат миллионы людей. Но каково же было его разочарование, когда он понял, что альбом никому не интересен. Его душу разрывали противоречивые чувства. С одной стороны он уже не раз видел и ощущал свою известность, но с другой – ее вроде как и не было. Рэпера знала лишь определенная аудитория. Спроси на улице прохожего, кто такой Rudy, не каждый ответит. Это тебе не Иосиф Кобзон или Лев Лещенко. Один знакомый музыкант как-то сказал Алексею: «Есть кумиры, а есть эфиры!». Да, без эфиров сильно не разгонишься.

Придя в школу после очередных гастролей, Долотов сразу почувствовал – в его отсутствие что-то произошло. За лицемерными улыбками некоторых учителей прятались косые взгляды. Не нужно быть ясновидящим, чтобы понять, в чем причина. Он знал: рано или поздно его творчество станет камнем преткновения и причиной увольнения. Такие, как Людмила Федоровна и Лидия Степановна, не смогут спать спокойно, если в школе будет преподавать историю рэпер, который поет песни, содержащие нецензурную брань. До него уже давно доходили слухи – Лидия Степановна после их столкновения ведет подпольную борьбу, настраивая других учителей и родителей против него.

«Революционерка хренова», – думал Алексей.

Однажды у Алексея между уроками образовалось окно, а у Марии, помощницы директора, в это время был обеденный перерыв. Встретив ее на выходе из школы, он предложил выпить по чашке кофе в кулинарии за углом. По-дружески, без всяких намеков на что-то большее. Удобно устроившись за столиком у окна, молодые люди заказали напитки и свежую выпечку. Разговор ни о чем плавно перешел к школьным сплетням. Мария по секрету рассказала, что, оказывается, она уже неоднократно слышала, как Лидия Степановна жаловалась на него директору. Сначала пожилая учительница возмущалась методами преподавания Долотова, мол, вместо истории он на уроках обсуждает с детьми книги и музыку. Директриса тут же ее обломала, обосновав, что по итогам годового тестирования ученики Алексея набрали наибольшее количество баллов. Но «пламенная большевичка» не унималась. Тем более что появилась новая причина, за что можно было прицепиться к Алексею.

– Только ты не подумай, я не подслушивала, – откровенничала Мария, – ты же знаешь, какой голос у Степановны, она как прапорщик в армии разговаривает. Все и так слышно, даже через закрытую дверь. Как-то сижу я за своим столом, занимаюсь делами, и тут до меня долетают обрывки возмущенных фраз: «Таисия Дмитриевна, вы слышали его песни? Стыд и позор. В нашей школе преподает такой человек, какой-то уголовник. Это же клеймо на все наше учреждение». Я, естественно, сразу сообразила о ком речь, – хмыкнула девушка и добавила: – Вот что Дмитриевна ей ответила, я не расслышала, та говорит как аристократка, хрен что услышишь.

– Маш, честно сказать, все эти интриги, которые она плетет за моей спиной, меня меньше всего волнуют в жизни. – Губы Алексея тронула усмешка.

Он вдруг подумал – если придется уйти из школы, единственное, о чем он будет сожалеть, это о своих учениках. Ему будет не хватать общения с ними.

– Леш, а чего она на тебя так взъелась? Из-за того конфликта с петициями? – спросила она.

– Петиции – это продолжение, – махнул рукой Долотов, – началось все с Саши Уваркина. Он однажды поделился со мной, почему перестал ходить на ее уроки. Я тогда, честно сказать, офигел. До какой же степени она пудрит детям мозги! Лидия Степановна коммунистка еще та, материал вроде по учебнику дает, но тут же его опровергает, толкая марксистско-ленинскую философию. В общем, так запутала пацана, что он совсем потерял интерес к истории. Ну, я ей и высказал. А она, видимо, не смогла смириться с тем, что какой-то без году неделя преподаватель советует ей, педагогу с сорокалетним стажем, как надо учить детей. Ей бы маузер в руку да меня связанного в подвал школы…

Мария, представив такую картину, рассмеялась.

– С этого все и началась, – продолжил Алексей, – потом еще старшеклассники подлили керосина своими заявлениями. Ну а теперь вот появился новый повод – учитель истории поет скандальные песни. Представляю, как она охренела от моих текстов, – усмехнулся он.

– А мне нравятся твои песни, ну подумаешь пару матерных словечек есть, они же в тему. – Девушка развела руками, и на ее губах появилась озорная улыбка, затем, посерьезнев, добавила: – Терпеть не могу ханжей. Сама небось дома на семейство трехэтажным гнет. Ты никогда не видел ее мужа? – спросила Мария.

– Нет. – Алексей мотнул головой.

– А я один раз видела, он ее встречал после работы. Посмотрела на них и сразу вспомнила рассказ Чехова «Толстый и тонкий». Это сто процентов про них. Он тростинка, а она такая гром-баба. Представляю, как