Тактика подземной войны появилась и начала развиваться в глубокой древности. Подобные методы ведения боевых действий широко применялись до сих пор.

Такая тактика была особенно по душе террористам. Через эти подземные ходы они выходили в тыл правительственным силам и стреляли в спину бойцам сирийской армии. Исламисты часто выпускали на такие действия снайперов с винтовками, снабженными глушителями.

Высота, которая располагалась неподалеку, была хорошим прикрытием для тыловых подразделений. Но она не являлась господствующей на всем данном участке фронта. Такие же высоты располагались слева, справа и напротив, на позициях террористов.

Они тоже разместили на своих возвышенностях минометные батареи и имели возможность вести обстрел всех подразделений правительственных войск, в том числе и тыловых. Такая ситуация была очень даже опасной для обеих сторон.

Куда надо стрелять, вычислить было совсем не трудно. Противники имели на вооружении беспилотники, способные не только указывать цели, но и корректировать стрельбу.

Правда, у террористов не было средств радиоэлектронной борьбы. Эти приборы способны не только лишить беспилотники возможности передавать информацию минометчикам. Вдобавок они могут не дать противнику управлять этими птичками, просто посадить их, а то и разбить о скалы.

У правительственных войск такие средства были. Но, как объяснил Лесничему Таир Марон, стороны, не сговариваясь, как-то сами собой перестали обстреливать друг друга из минометов. Террористы в этом случае опасались за свои последние беспилотники, а правительственные силы боялись при обстреле попасть в склады, где, как они считали, хранилось химическое оружие. Это грозило бы страшной гибелью жителям целой деревни, в основном женщинам и детям.

Плотный минометный обстрел нейтральной полосы начался, как и обещал Таир Марон, через сорок минут. Изначально он велся по той ее части, которая прилегала к позициям террористов, потом постепенно начал сдвигаться в сторону траншей, занятых сирийскими войсками. Тяжелые мины большого калибра с воем разрывали горячее сирийское небо и расчетливо ложились в шахматном порядке. Взрывы основательно перепахивали почву, очень сухую, слежавшуюся за много веков.

Сергей Ильич видел, что используются не самые обычные осколочно-фугасные мины. Они явно были какие-то особые, глубинные, видимо, предназначенные для уничтожения бетонных бункеров противника.

Со двора дома, где разместились волкодавы, был виден только небольшой участок нейтральной полосы между двумя высотами. Но то же самое, должно быть, происходило сейчас и на других участках. Наблюдать Сергею Ильичу приходилось в бинокль с расстояния больше двух километров. Поэтому рассмотреть что-то конкретное было довольно сложно.

Над самой нейтральной полосой высоко в небе кружили два беспилотника. Куда они отсылали сигнал, Лесничий не знал. Поэтому он не поленился посетить штаб сирийских спецназовцев, чтобы выяснить такую любопытную деталь.

Накиб Марон сидел за столом. Перед ним стояли два включенных ноутбука. Лесничий сразу увидел, что беспилотники передавали свои данные именно на них.

Накиб обернулся, глянул на командира волкодавов и сказал по-русски:

– Я рассчитывал, что там не менее четырех тоннелей, а взрывы уже обрушили шесть. Подземные ходы расходятся веером. Но боевиков там, к сожалению, не было. Не успели, видимо, туда забраться. А землекопы уже далеко вперед ушли. По моим расчетам, они где-то под нами должны быть. На глубине метра три. Обычно так они и копают. Ночью попытаются уйти к себе. У выходов я их накрою своими силами, если ты, Середжетдин, снайперов отстреляешь. Или они будут выбираться наверх здесь же. Этот вариант куда более вероятен. Ты ведь и сам чувствуешь, как трясется земля от разрывов. Больше половины галерей наверняка должно было обвалиться. Выходы из них теперь завалены. Не исключено, что нам следует ждать и того, и другого. Некоторые бандиты попытаются вернуться, остальные будут выбираться здесь. Они сразу заявят, что хотели сдаться, бежать к нам, для того и рыли галереи. В первые годы войны мы таких типов отпускали по домам. Но только до той поры, пока они не начали попадаться повторно. Тогда уже мы пленных брать перестали. – Глаза накиба помрачнели. – Я по себе знаю, как трудно стрелять в людей, которые руки подняли. Но это необходимо.

– Я с тобой соглашусь, – сказал Лесничий. – У нас такая же ситуация на Северном Кавказе. Какой-то негодяй сдается, а потом попадается в другой банде. Потому мы и получили негласный приказ пленных не брать. Меня вот что интересует. На ваших позициях что за часть стоит?

– Пехотный батальон нашего корпуса. Тесный контакт с его командиром поддерживает раид аль-Самхад.

– Но люди там надежные, обстрелянные?

– У нас в армии необстрелянных не бывает. Да и резерва как такового нет. Все воюют. Тоже по необходимости. А что тебя волнует?

– Как только минометный обстрел кончится, нужно будет искать позиции для наших роботов. В батальоне есть человек, который даст совет?

Таир Марон передернул плечами и ответил:

– Наверное, найдется такой. Но лучше обратись ко мне. Я сам с тобой пойду и покажу нужные места. Я там все вдоль и поперек на брюхе облазил. Еще до того как бандиты сюда снайперов пригнали. Мы четыре раза к ним в темноте в окопы забирались и командиров уносили. После этого им ночные прицелы и привезли. Видимо, командиры боевиков посчитали наши действия опасными.

– А склады тогда уже были?

– Были. Они появились довольно давно, когда террористы прямо вот здесь стояли. Только потом эти ребята оттуда сперва какое-то имущество вывезли, а потом нечто другое туда доставили. Тебя сильно эти склады волнуют?

– Конечно. Мы же с тобой сегодня уже говорили об этом.

– Да, помню. Еще до того как бандиты на склады что-то новое завезли, их командиры начали носить с собой противогазы. Сейчас они уже у многих есть, но не у всех. А у тех, кто на складах служит, – поголовно.

– Что пленники про склады говорят?

Марон нервно передернул плечами и ответил:

– Мы по неопытности своей всегда старались захватить командиров. Оказалось, что зря. Они ведь знают, что их все равно расстреляют, и не пытаются жизнь выторговать, молчат.

– А о складах?..

– Тоже ничего не говорят. Да их туда и не пускают. Там какой-то американец всем заправляет. Очень важный и длинный.

– Да, он только на сантиметр ниже нашего Иващенко, тебе известного. Это некий полковник Хорхе Джонстон-младший. Раньше он служил в ЦРУ, сейчас офицер Госдепартамента США по особым поручениям. Он мне нужен. Захват Джонстона живым – это гарантия того, что мы сможем крепко прижать хвост америкосам. Даже если Джонстон ничего нам не сообщит, это уже станет большой победой. Госдепартамент не будет знать, раскололся он или нет, но начнет опасаться обвинений в развязывании химической войны и не посмеет ничего предпринять против Сирии.