Олимпиада в Саппоро стала настоящим бенефисом и тройки Фирсова, и самого Харламова. Из 33 шайб, заброшенных сборной СССР, 16 пришлись на долю этого звена. Харламов сыграл просто потрясающе. Он отличился в четырех из пяти сыгранных матчей, став лучшим бомбардиром турнира с 16 набранными очками (9 голов и 7 результативных передач). Достаточно сказать, что Вацлав Недомански, игрок сборной ЧССР, занявший второе место в гонке бомбардиров, отстал от Харламова на 7 баллов.

По мнению Михаила Туманова, во время Зимних игр в Саппоро в 1972 году произошел настоящий прорыв зрительского интереса в СССР к хоккею. Началось народное обожание хоккеистов, огромная страна прильнула к телевизорам, наблюдая за матчами из экзотической по тем временам Японии. «Именно поколению Петрова, Харламова, Михайлова, Мальцева было суждено поднять на небывалый уровень интерес к хоккею в нашей стране. Эта игра тогда стала восприниматься как некое театральное искусство», — делился впечатлениями Туманов.

Матч с чехами был последним на крупных турнирах, когда хоккейной сборной СССР руководили Анатолий Тарасов и Аркадий Чернышев. По словам Александра Мальцева, он еще до начала Олимпиады понял, что тренерский тандем исполняет свою лебединую песню: «На Олимпиаде в Саппоро Аркадий Иванович перед турниром, проводя установку, дал понять, что расстанется с нами. Он так и сказал: “Я ухожу, творите на льду всё, что вы умеете, что хотите”. А Тарасов перед турниром слова не говорил».

Вокруг увольнения Тарасова с Чернышевым ходит много слухов и версий. В одних источниках утверждается, что они якобы не захотели «сгонять» с чехословаками в последнем туре «вничейку», чтобы помочь «братской социалистической стране» опередить американцев. Последние, разгромив команду ЧССР со счетом 5:1 во втором туре и в итоге набрав с ними одинаковое количество очков, опередили их как раз за счет победы в очной встрече. Об этом в интервью в 2004 году упомянула и вдова Анатолия Тарасова Нина Григорьевна. «Генералом хотели его сделать, да обстоятельства помешали. С чехами встречались в Саппоро — и начальство приказало Тарасову проиграть. У Анатолия Владимировича и Чернышева глаза округлились — в голове не укладывалось. Отказались. Поэтому хоккеистам дали ордена Ленина, а Тарасова с Чернышевым обошли», — вспоминала Нина Тарасова.

С чехами Тарасов и Чернышев никогда бы не сыграли в поддавки. Во-первых, не приучены к этому были и «расписывать» какие-то игры считали изначально ниже своего достоинства. К ним, особенно к Тарасову, страшно было даже подходить, предлагая договорняк. Во-вторых, им было противно поведение на площадке некоторых игроков сборной ЧССР, которые вели себя откровенно по-хамски. Могли проехаться, ткнув клюшкой в Аркадия Ивановича Чернышева, как тот же Недомански, о котором многие ветераны до сих пор говорят с презрением. Или, проезжая мимо скамейки запасных, поднять клюшку и начать «стрелять» как бы из автомата в наставников сборной СССР. «Чехи тогда вели себя вызывающе. Мстили за Пражскую весну, хотя с той поры минуло почти четыре года. Незаметно для судей кололи наших ребят клюшками, провоцировали. Особенно усердствовали братья Холики и Недомански. Хотите верьте, хотите нет, последний во время рукопожатия плюнул сопернику в лицо», — вспоминал вратарь сборной СССР Александр Пашков.Сам Недомански много лет спустя говорил о том, что ничуть не раскаивается за те поступки. Дескать, так он реагировал на потоки оскорблений, что «неслись с советской скамейки». А он всё понимал, потому что учил русский язык в школе. Ну, и не выдержал…

Советские игроки, разумеется, хамские штучки чешских хоккеистов без наказания не оставляли. Отвечали и в прямом, и в переносном смысле: кулаками и заброшенными шайбами. Да и Тарасов был не промах. Сам мог ответить так, что мало не покажется. Например плюнуть в ответ.

Говорят, что последней каплей терпения чехословацких руководителей стало поведение Тарасова после выигрыша американцев у сборной ЧССР на Олимпиаде в Саппоро. Маститый советский тренер якобы по-мушкетерски стал на колено перед наставником американцев Мюрреем Уильямсоном, которого хорошо знал, и приложил к сердцу руку, тем самым отдавая должное этой победе команды США над сборной ЧССР В любом случае было понятно, что в Праге Чернышев и Тарасов являются нежелательными гостями и, если поедут туда, подвергнутся невероятной обструкции со стороны местных болельщиков.

На играх в Саппоро Валерий Харламов, поймавший кураж на льду, и вне площадки всегда находился в бодром расположении духа. Охотно общался с журналистами и артистами, приехавшими поддержать сборную.

«Ариготе на добром слове», — поприветствовал он сценариста и писателя Якова Костюковского, увидев его на Олимпиаде в Саппоро в группе творческой поддержки.

— Вы уже японский освоили, Валерий Борисович? — спросил драматург.

— Тут на стадионе только и слышишь «ариготе-ариготе». Вот мы стали тоже вежливыми… Правда, Гена Цыганков произносит «алиготе» (популярный сорт вина в 1970-е. — М. М.). Это ему понятнее, — рассмеялся Харламов.

«Японцы — мои братья по росту и весу», — спустя несколько дней пошутил хоккеист, снова столкнувшись в кулуарах чемпионата с писателем. Уже было ясно, что советская сборная уверенной поступью движется к своему очередному олимпийскому золоту и никто не может помешать ей занять первое место.

— Ну а что за это время видели нового в Саппоро? — поинтересовался Костюковский.

— Нового? — улыбаясь, переспросил Харламов. — Лед и лицо Тарасова.

«Я встречал его в аэропорту в 72-м году, когда они прилетели из Саппоро. Он недавно купил “москвич”, встречал его на нем друг Миша Туманов, телохранитель. Для меня Валерка, триумфатор той Олимпиады, остался таким же, когда мы встретились в первый раз. Вышел, мы обнялись, хотя на него стала моментально наседать толпа болельщиков и просить дать автографы. Он спросил, как играет его любимое “Торпедо”. Попросил познакомить его с некоторыми футболистами. Однажды мы, торпедовцы, играли в мини-футбол. Он пришел на эту игру, там много футболистов известных было, и Кузьмич (Валентин Иванов) познакомился с ним. Валера тогда ему объяснил, почему он за “Торпедо” болеет: “Вы, торпедовцы, техничная команда”. Именно об этом они с Ивановым не раз говорили потом, когда встречались», — вспоминал Вадим Никонов.

«С 1970 по 1972 год у Харламова произошел резкий взлет. За это короткое время он приобрел колоссальную уверенность в своих силах. У него уже была обводка коньком такая на скорости, было непонятно, как он через защитников перешагивал. Мне всегда казалось, что на льду играет знаменитый правый крайний бразильской сборной Гарринча. Валерка тоже так делал — раз, смена движений и в другую сторону поехал. Мне посчастливилось играть и против альметовской тройки, и против старшиновской, и против петровской. Этой первой тройке ЦСКА и особенно Валере противостоять было труднее всего. Он упорно лез вперед. И вовремя мог пас отдать. Если он видел, что партнер находится в более выгодной позиции, он не жадничал, всегда пас отдавал. При этом глаза ничего не выдавали. Харламов очень хорошо использовал свои скоростные качества, координацию, мог убежать куда угодно: и влево, и вправо, и между двумя защитниками мог проскочить и тут же сделать гол. Я думаю, это чутье врожденное», — вспоминал в беседе бывший игрок «Химика» и «Спартака», олимпийский чемпион Юрий Ляпкин.