— Что за шум вы здесь устроили? — недовольно спросила она, когда, проводив любезно распрощавшегося с нею доктора, вернулась к комнате Анны и застала негромко, но весьма энергично споривших у двери Татьяну и Варвару.

— Да вот Варвара тоже головой подвинулась, — пожаловалась Татьяна. — Вбила себе в ум, что Анастасия Петровна — не Анастасия Петровна, а какая-то чужая женщина. Совсем ополоумела, старая!

— Я, может быть, и старая, да только голова моя на месте и внутри ее все ясно, яснее, чем божьим днем, — в ответ ей возмутилась Варвара и аж побагровела вся. — Ты Анечку малюткой на руках не качала, от вершка не растила, а я у нее еще и детей принимала, так что знаю родную всю, как облупленную!

— Что ты хочешь этим сказать, Варвара? — встревожилась Наташа, сама еще не понимая, что вдруг так обеспокоило старую няньку и почему это беспокойство столь стремительно передалось и ей самой.

— А то и говорю. — Варвара вся к ней прямо вперед подалась, видно почувствовала, что слова ее задели княжну за живое. — Не наша это Аннушка, не она это, не она! И моложе, и ростом выше. Вот вам крест, подменили ее.

— Так ведь и доктор даже сказал, что от удара она теперь переменится, и сама иначе выглядеть будет и нас может вообще не признать, — не сдавалась Татьяна.

— Доктор паче чаяния и прав, да только все это к нашей Анне не имеет никакого отношения, потому как не она в той комнате лежит, — стояла на своем Варвара. — А у меня на то свои приметы есть, а, когда я ее вчера обмывать стала, ни одной не нашла. И хотела тут же все рассказать да засомневалась — вдруг я сослепу да с печальных глаз через слезы не все разглядела. Вот и решила — сегодня еще раз взгляну и тогда уж перед барыней повинюсь, что все эти дни молчала.

— Вины-то как раз твоей здесь нет ни в чем, — успокоила няньку Наташа, — а за то, что о сомнениях своих рассказала — хвалю. Я вот что сейчас подумала, полицейским про нее какой-то нищий сказал, может, он Анастасию прежде видел и знал, кто она да что, а ошибиться каждый мог — у нас ведь тоже ни у кого и мысли подобной не возникло. Как привезли ее — мы сразу все и решили: она! Нет, чтобы удостовериться…

— Да как же удостоверишься, — всплеснула руками Татьяна, — она же в беспамятстве была! Да и врач ее ваш смотрел!

— Варвара же до этого додумалась, — покачала головою Наташа, — и мы могли бы догадаться, что что-то здесь не то. А что до Игнатия Федоровича, так он ведь прежде Анастасию не осматривал.

— Некогда ей было сердешной, — вздохнула Татьяна. — Вот беда-то, а если Варвара права, то кто тогда эта женщина? Ее тоже, поди, родные ищут?

— А может, на то и расчет был, чтобы никто искать не хватился, — тихо сказала Варвара, и обе ее собеседницы немедленно повернулись к старой няньке.

— Это ты о чем? — растерялась Наташа.

— Вы, как хотите, барышня, да только я думаю — неспроста все это, — кивнула Варвара. — Как-то мне все это подозрительно!

— Ой, лишенько, — вздрогнула Татьяна, — ты неужто думаешь, что самозванец к тому руку приложил?

— А вы не слишком ли влияние этого молодого человека преувеличиваете? — улыбнулась Наташа: за эти дни Лиза в подробностях рассказала ей все, что происходило с наследством Корфов, и теперь она была в курсе главных перипетий этого странного и запутанного дела. — Какой-то авантюрист воспользовался случайно полученными сведениями — обычная история. И переживать не стоит, вот вернется из Северска Никита, и мы все вместе в суд пойдем и восстановим справедливость.

— Нет, — протянула Варвара, — здесь, барышня, не все так просто. Чувствую я это, сердце вещует — зло здесь, страшное зло, сила темная.

— Скажешь еще! — Татьяна быстро перекрестилась, и в этот момент к ним подошел дворецкий и, поклонившись Наташе, сообщил, что в гостиной ее ожидает барон Иван Иванович Корф. И он просит дозволения повидаться с баронессой Анастасией Петровной.

— Говорила я — помяни черта-ирода! — воскликнула Варвара, и вместе с Татьяной, глаза которой тут же округлились и сделались испуганными, они принялись истово осенять себя крестным знамением. — Удостовериться пришел, супостат, что дело подлое сделалось!

— Вы вот что, — нахмурилась Наташа: она не была суеверной, но к совпадениям относилась со всей серьезностью, — пока ступайте по местам, а я вашего «ирода» сама приму и попытаюсь понять, в чем тут загадка…

Но против обещанного молодой человек произвел на княжну приятное впечатление. Он был скромен и обходителен — конечно, его манеры были весьма далеки от светских, но все же неприязни «барон» с первого взгляда не вызвал. Расшаркавшись незатейливо перед Наташей, он признался, что прежде представлен ей не был и хотел бы познакомиться, после чего стал еще любезнее, но с той долей сдержанности, которая говорила не только об уме, но и достоинстве. А Варвара, пожалуй, права, подумала Наташа, здесь все непросто, ох, как непросто!

Новость о болезни Анны «барона» удивила. Либо он был прекрасным актером, отметила про себя Репнина, либо весть эта — действительно для него неожиданность. И потому решила дать «барону» возможность увидеть больную — ей пришла в голову мысль, что, если в подозрениях Варвары есть хотя бы капля здравого смысла, то молодой человек, быть может, выдаст себя — случайной интонацией или невольным жестом. И потому она не стала рассказывать ему, насколько серьезна болезнь баронессы, — повела плечами, мол, Анастасии Петровне нездоровится, и она примет вас у себя.

— Мне заходить к ней? — смутился «барон». — Я, конечно, испытываю к баронессе симпатию особого свойства, но все же наши отношения не зашли еще настолько далеко, чтобы я мог позволить себе врываться в ее покои.

— А я и не предлагаю вам взламывать дверь в ее комнату, — улыбнулась Наташа, между тем отметив про себя, что «барон» говорит совершенно серьезно и при словах об Анне голос его подает столь знакомую ей вибрацию — так говорят о тех, к кому испытывают глубокие и искренние чувства. — Я сама провожу вас к баронессе и стану присутствовать при разговоре, если она того пожелает.

— Вы очень любезны, княжна. — Молодой человек даже побледнел, настолько значительным, по-видимому, представлялся ему момент встречи с Анной. — Я готов следовать за вами.

Его реакция, после того как они вошли в спальную, Наташу потрясла — «барон» был явно ошеломлен увиденным. Какое-то время он оторопело стоял у постели больной, а потом, оглянувшись на Репнину, спросил — почему? — чем вызвал у нее еще большее недоумение. Но в этот миг несчастная очнулась и стала звать отца и просить — «Папенька, не оставляйте меня, я не хочу здесь жить без вас». Эта фраза, постоянно звучавшая при недолгих ее просветлениях, пугала Наташу: она никогда не знала за Анной стремления к самоубийству, и в свете сказанного сегодня Варварой, она вдруг впервые подумала — так о каком же отце идет речь? Между тем, пока ошеломленный «барон» вглядывался в лицо больной, она вдруг, точно заколдованная подняла быстро руки и схватила «барона» за рукав сюртука. «Митенька, — закричала она, — не отдавай меня им, Митенька, ты же обещал!» А потом она так же внезапно, как очнулась, опять провалилась в глубокий обморок, а перепуганный насмерть «барон» резко отдернул руку и спрятал ее за спину, как будто опасаясь заразы.