– А у меня беда, Мик, – продолжала Элли. – Меня скоро высадят с дирижабля и сдадут полиции.

Она горько покачала головой и продолжала говорить. Мик терпеливо слушал.

– Капитан Ларсен очень сердит на меня. И мне от этого плохо. Понимаешь Мик, сначала он показался мне добрым. Мне нравилось с ним разговаривать. И я ему нравилась… мне так казалось. Я даже думала, что мы подружимся, представляешь? Мне хотелось с ним подружиться. Я раньше не встречала таких мужчин. Но я его обманула. И теперь ничего не исправить.

Элли устало потерла лоб и встала.

– Вот такие дела, Мик.

Голем протянул руку, как будто желая коснуться Элли, но его железная конечность зависла в воздухе, а потом безжизненно упала.

– Спасибо, что выслушал мое нытье. Можно, я буду приходить к тебе и разговаривать?

Голем кивнул!

Элли улыбнулась.

– Ты славный парень, Мик. Спасибо тебе.

Элли подняла чан и отправилась обратно.

Она сделала лишь несколько шагов, как послышался шорох, и от затененной стены отделился высокий силуэт, который она тотчас же узнала.

Точно бездна разверзлась у Элли под ногами. Она встала, как вкопанная, и попыталась успокоиться.

Она же сама хотела этой встречи, разве нет? Вот и получила ее. Даже не пришлось крутиться возле командного отсека.

Капитан Ларсен пересек коридор и остановился прямо перед ней.

– Почему вы тут, а не на камбузе? – спросил он сурово.

– Меня отправили покормить големов, – ответила Элли, облизав пересохшие губы, и качнула в руках чан, показывая – вот, видите! Я не вру.

– Понятно, – ответил Ларсен. Он смотрел на нее долгим пронзительным взглядом, от которого у Элли возникла уверенность, что Ларсен может читать ее мысли.

– Мне запрещено ходить по судну? Но я не праздно шатаюсь. Я работаю. Как вы велели.

– Вам не запрещено ходить по судну, если вы выполняете распоряжения госпожи Матильды.

Элли молча кивнула, вцепившись в чан, как в спасательный круг.

– С кем вы разговаривали? Я слышал голос.

– С големами. И много вы услышали?

– Кое-что.

Кое-что! И какие же он сделал из этого выводы?

Ларсен больше ничего не добавил к своему замечанию. Он так и не сдвинулся с места и не дал ей пройти. Возможно, он вознамерился стоять здесь всю ночь как столб.

В течение дня Элли не раз репетировала разговор с Эвклидом, но теперь все заранее придуманные слова куда-то делись.

– Как вам на камбузе? Справляетесь? – спросил капитан. – Как прошел день?

Элли иглою кольнула обида.

Он посадил ее под арест, обвинил невесть в чем, а теперь мило интересуется, как прошел ее день!

Но злиться долго не получилось: в голосе капитана вовсе не слышалось злорадства. В нем слышалась забота. И даже, пожалуй, его тон был слегка виноватый!

Элли медленно подняла голову, чтобы посмотреть ему в лицо. Капитан держал под мышкой толстый кожаный тубус, и был одет тепло, как будто собрался выходить наружу – в свитере и толстой куртке нараспашку поверх кителя.

А китель под курткой у него был застегнут неправильно – капитан пропустил петлю! Ей вдруг стало смешно, и у нее аж руки зачесались – так ей захотелось исправить допущенную им небрежность.

Она улыбнулась.

– Я отлично справляюсь. Спасибо, что выпустили меня из заточения. В каптерке довольно неуютно.

– Госпожа Селеста, вы же понимаете, что... – начал он сухо.

– Я и правда вам очень благодарна! – горячо перебила она его. Хватит с нее его капитанских выговоров! – Мне нравится на камбузе. Там работают милые люди. С ними веселее, чем в салоне первого класса! В жизни так не веселилась, как сегодня.

– Тут я с вами соглашусь, – сказал Ларсен и осторожно опустил тяжелый тубус на пол. – С госпожой Матильдой не соскучишься. Мне уже рассказали о вашем бенефисе с картошкой и тарелками.

Ей понравилось, как он ответил. Кажется, он настроен на диалог. Нельзя упускать такую возможность! Но вести серьезный разговор с пустым чаном в руках не получится.

Она поставила чан рядом с капитанским тубусом, выпрямилась, сцепила руки и решительно заговорила:

– Господин Ларсен, пожалуйста, оставьте меня в экипаже до конца полета! Неужели вам обязательно нужно сдать меня полиции? Я не преступница, честно-честно! Я просто девушка, которая… – она прерывисто вздохнула и закончила скомкано: – девушка, которая попала в сложную ситуацию и не знает, что делать дальше.

Капитан недобро прищурился, а потом стремительно подался вперед, наклонился и уперся рукой о стену над плечом Элли.

Элли изо всех сил вжалась в переборку. Прямо перед ней нависло внезапно ожесточившееся лицо капитана. Его мускулистая рука, затянутая в толстую кожу куртки, почти касалась ее щеки.

Элли ощутила себя в ловушке. Ее сердце заколотилось – но не только от страха. Ее вдруг охватило горячее, болезненное волнение.

– В сложную ситуацию, вот как? – сказал Ларсен с тихой угрозой. – И какую же именно? Можете сказать на этот раз правду? Или будете настаивать на версии с гангстерами, которые на вас охотятся?

Элли судорожно сглотнула и мотнула головой.

– Нет. Я не буду настаивать на этой версии, раз она вам не нравится.

Она прикусила язык, не решаясь продолжать. Когда капитан вот так прижал ее к стене и ведет допрос, того и гляди, выложишь все как на духу.

– Другую версию еще не сочинили?

– Времени не было сочинять. Работы, знаете ли, много, – выдавила Элли, чувствуя, что ходит по грани.

– Ясно. Правды я от вас не услышу.

– Если скажу правду, вы обещаете, что доставите меня до Федератов?

– Не смейте ставить мне условия, госпожа Селеста. По инструкции я должен передать вас полиции.

Она содрогнулась от его неумолимого тона.

– Хорошо. Поняла вас. Инструкция так инструкция. Пустите меня. Пойду на камбуз. Мне еще кастрюли драить. Больше не буду досаждать вам с глупыми просьбами.

Капитан не шелохнулся.

– Знаете, госпожа Селеста, а ведь вы мне поначалу понравились, – вдруг заявил он негромко. – Вы нравитесь мне и сейчас. Вы мошенница. Но мне показалось, в вас есть стержень, огонь… благородство. Искренность. Но нет. Ваша искренность была игрой. Вы решили меня охмурить ради своих целей. Выставить идиотом. Вы чертова артистка!

Он стиснул челюсти так, что выступили желваки. На виске у него пульсировала жилка.

Элли смотрела на него с недоумением. Он говорил обидные слова, но его короткая речь прозвучала почти страстно. Что поразило ее до глубины души.