— Знаю.

— И у вас тут собственный интерес?

— Не совсем.

— Чья-то просьба?

— Да, — манера форензика говорить односложно пришлась Тони по вкусу.

— Ожидаемая?

— Неожиданная.

— Хм…

Тони тоже почувствовал. Шепот без звука и стужу в теплую осеннюю ночь.

— Когда был наложен стазис? — спросил Вележ, помолчав.

— Сразу после обнаружения тела, — ответил Тони, вспоминая слова детектива, вводившего его в курс дела в автомобиле Хомутовой. — Труп обнаружил лесник. Он вошел внутрь, когда его пес принялся выть у крыльца. Приехала бригада из местного участка, произвела первичный осмотр. Затем поступил приказ наложить стазис.

— Сутки?

— Почти двое.

— Хм… — повторил Вележ. — Во сколько у нас сегодня полнолуние?

— В шесть ноль пять, — Райяр сверился с Сетью, поклацывая зубами. — Уже скоро.

Двоедушник встряхнулся, выбил трубку о ветку дерева и бодро заявил, явно вернувшись в свое прежнее, легкомысленное настроение:

— Вот завтра… часика в три дня, а лучше в четыре мы туда и войдем. И хорошо бы пустить вперед какую-нибудь полицейскую нежить, на всякий случай. 

Антон сдался и растерянно развел руками.

— А что объяснять, милый мой? — форензик мило улыбнулся. — Там паронормальная активность. Очень высокая, так как дело к полной луне. Бригаде повезло, сутки назад тут был туман, скрывший лунный свет. А нам может так и не повезти, так как буквально через полчаса, в полнолуние, эта замечательная, но весьма неестественная паранормальная активность будет отмечать свой нормальный пик, что для нее совершенно естественно. Оценили каламбур, мальчики?

— Там внутри… фантом погибшей? — дрогнувшим голосом уточнил Антон.

— А имп его знает. Чтобы узнать, нужно войти. А я рисковать не намерен. И вам не советую. Завтра все и выясним. Здесь поблизости есть какой-нибудь приличный мотель?

Я сидела позади и сбоку от Олевского и смотрела на то, как он спит, жгуче ему завидуя. Вот вам человек с железными нервами! Дрыхнет себе преспокойненько в компании совершенно незнакомого кадавра! Хотя о чем ему беспокоиться? Он же надо мной несколько векторов проложил: на подчинение, блокировку записывающего кристалла, запрет трансляции и так далее. На меня воздействия Антона Макаровича никак не повлияли: во-первых, я не голем, во-вторых, на меня вообще мало какая магия действует – мой коловрат ее сметает, если не в момент наложения, так чуть позже, на пике усиления потенциала.

Кажется, мы едем не в Новую Аркону, вот уже и пронесся за окном указатель поворота на столицу. Я храбрилась, но немного нервничала. Моя затея уже не представлялась мне столь уж занимательной и… обязательной к исполнению. Может, не нужно было в это влезать? Ну подумаешь, в газетах писали о причастности к убийству Макара Олевского! Доказано-то не было! И чего вдруг я решила, что младший вендиго что-то об этом знает? С другой стороны… я приподнялась и посмотрела на лицо спящего. И вздохнула. Назвался груздем – полезай в кузовок.

В голову полезли разные страсти. А вдруг Антон Олевский – не тот, за кого себя выдает? Я снова покосилась на спящего препода. Да, он производит впечатление человека воспитанного, благородного… и бесподобно мужественного (кажется, это прекрасно заметила Джила Гудкова, вопрос: заметил ли ее Олевский?). Но в истории множество примеров, когда люди с утонченной, аристократической внешностью творили ужасные вещи! Ни для кого не секрет, что тысячи извращенцев ежегодно заказывают у нежить-мастеров големов для сексуальных утех. И Ксеня говорила, что в секретной части Сети крутятся сотни торгующих подобным товаром  умельцев. Неуютно все-таки быть девушкой, которую все считают безответной нежитью, кадавром. Хотя насчет безответной я бы поспорила. 

Я зевнула и прикрыла глаза, мысленно рассуждая. Вообще-то неправильно называть меня кадавром, технически, я голем или гомункул. Просто с этими понятиями вечно такая путаница! Кадавры – бестелесные эфирные элементалы – духи, способные занимать любую простую оболочку, телесную или механическую, а големы, наоборот, – пустой сосуд, физика без наполнения. Если бы можно было легко объединять первых со вторыми, люди давно получили бы идеальных слуг и… солдат. Хорошо, что это запрещено и технически довольно трудноосуществимо: кадавры способны управлять лишь био-механическими конструкциями, а големы невероятно тупы.

Имеется, однако, целый пласт литературы (в шестом классе старшей школы, утверждая, что изучает квазибиологию с альтернативной стороны, ею весьма увлекалась Ксеня), в которой големы и кадавры, а также зомби, умертвия и посмертия выступают в роли романтических героев. Разумеется, в обычной жизни увидеть в отношениях между живым и неживым хоть какое-нибудь подобие романтики невозможно. Вот в этой машине, например, есть кадавр. Он достаточно разумен, чтобы управлять автомобилем, пока хозяин спит, но вряд ли способен на большее.

Совсем другое – тело человеческое. В Мире Двоедушников время от времени находится какой-нибудь потерявший совесть и мораль, сильный, но сбрендивший маг, который лихо и нелегально создает зомби из мертвеца с начинкой из фантома. Вроде той ламии (в считаные дни сделавшей молодое агентство Олевского и Райяра мега-популярным) и… того непонятного существа, что убило госпожу М. и призрака (кстати, последний сейчас томится в колбе с серебряной крышкой у меня в рюкзаке – я побоялась оставить его под присмотром Ксени и Марьяши, вдруг еще, ради моего мнимого благополучия, отнесут его в храм). В воспоминаниях Ждана кадавр был достаточно умен. И это означает, что в его мертвом теле жила фантомная душа. А тело? Как оно могло оставаться нетленным? Впрочем, если я, студентка первокурсница, вовсю использую стазис, почему бы неизвестному магу, создавшему ту тварь, не пойти похожим путем? Это каким же сильным он был? Или есть.

Меня постепенно увлекло в сон. Снились мне замечательные вещи: что спинка сидения вдруг опустилась и подстроилась формой под мое тело, а мягкий мужской голос в голове вежливо поинтересовался:

— Вам удобно?

— О да, — ответила я мысленно, осознавая, что мне снится забавный сон, в котором я разговариваю с кадавром из авто Олевского. — Большое спасибо.

— Не стоит благодарности, это моя работа.

— Но как вы…? Я имею в виду… я думала, кадавры могут говорить только с тем человеком, кто дал им доступ к своей крови. С владельцем.

— Так и есть. И не совсем говорить, скорее обмениваться образами и ощущениями. Но ведь вы же нам не чужая, — нежить слегка хмыкнула. — К тому же я сам необычный кадавр.

— Ваш хозяин об этом знает? Ну… о том, что вы можете говорить с другими людьми?

— Кроме моего хозяина, я могу говорить только с вами, — вежливо отозвался элементал. — Вы – исключение.

— Почему это? — озадачилась я. — А! Потому что я – голем Антона Макаровича! Как бы! — я хихикнула во сне.