В отличие от них, Лукас только что ее обрел.

К тому времени как он добрался до своей комнаты, решение было принято. А пока он наливал себе рюмку – появился и первый план.

Если раньше что-то и могло удержать его от дела Фомальхивы, то сейчас – нет.

* * *

Фиону разбудили звуки: стоны и лай, стенания и вой. Она уткнулась лицом в подушку. То, что казалось оглушающим во сне, все же не было таким уж громким; а по мере того как она окончательно просыпалась, допустила даже, что звуки, вероятно, исходили не из пастей чудовищ. Скорее всего, их издавала она сама. И только тихо скулила – никаких криков и воплей! Все остальное было сном.

Уррӱмаё. Иллюзия.

Она забыла сюжет сна раньше, чем успела толком вспомнить, но смутное чувство опасности оставалось. Желудок сводило от страха. Или же от отвращения. Или же… от чего-то другого.

Пока она размышляла о возможных астральных причинах и пыталась вспомнить, что именно ей снилось, это чувство вдруг стало невыносимым. Фиона выскочила из кровати и бросилась в ванную. Она едва успела, прежде чем ее стошнило.

Проклятое испорченное филе! Не стоило его есть.

И вновь на улицах Н-н-Йорка – одна, невидимая, идущая по следу.

Зӱрёгал допросил Луса и исчез. Камёлё следила за ним до дешевого отеля на окраине, в котором он жил. Зӱрёгал скрывался за фальшивой личностью – выдавал себя за коммивояжера с изделиями из мицелиала. Это означало, что здесь он находится без официального разрешения земного представительства Церкви… а возможно, и без неофициального. Он следует приказам кого-то с Ӧссе – вероятно, самого верховного жреца Парлӱксӧэля, так как никто менее влиятельный не осмелился бы что-либо делать на Земле без ведома местной верховной жрицы.

Можно ли этим как-то воспользоваться? Камёлё замечталась о том, как могла бы зайти утром к зӱрёгалу и сделать вид, что хочет купить у него товар для своей работодательницы – а как только он растеряется, она попросит устроить ее возвращение на Ӧссе, иначе она выдаст его верховной жрице. Однако проблема заключалась в том, что зӱрёгал, узнав ее, точно так же сможет ее шантажировать. Она здесь тоже находится нелегально. И ей есть что терять. Аӧрлёмёгерль не смог предотвратить ее изгнание с Ӧссе, но позаботился о том, чтобы земное подразделение Церкви не получило о ней никакой информации – потому она прибыла на рейсовом корабле с сотней других ӧссеан, стремящихся выполнить призывы Церкви к укреплению ӧссенской общины в Солнечной системе и распространению Тени Аккӱтликса среди безбожников. Никто и понятия не имел, что непримечательная Камилла Мӧэрн, продавщица из крошечного магазинчика безделушек, на самом деле глеевари. Если бы об этом узнала верховная жрица Маёвёнё, то ни за что бы ее не пустила.

Камёлё ухмыльнулась. Куда там. Ее не должны обнаружить – ни Лус, ни зӱрёгал, никто. Церковь никогда ее не пощадит, и, если ее разоблачат, она потеряет и ту малую долю свободы, которая есть у нее сейчас. Ее дом для нее навсегда закрыт. Она никогда больше не увидит Скӱтё и Тёрё Мӱнд. Если она и вернется на Ӧссе, то только за верной смертью.

Ей давно следовало с этим смириться, но вместо этого она ощутила хорошо знакомый прилив горечи. Во всем виноват Лус.

Воспоминания вернулись. Вот они, перед глазами: Лукас Хильдебрандт в Тёрё Мӱнд, ночью, перед рассветом, рядом с ней. Опираясь на каменную балюстраду, смотрит на Священный ареал в Скӱтё, на круглую площадь и две дюжины храмов, лежащих у них под ногами. Тёрё Мӱнд, монастырь ордена Вечных Кораблей – прекрасное место для тайной встречи: здесь, под аркадами самой высокой башни, за час до рассвета… он и Камёлё совершенно одни. Кругом ни души.

Никто их не видит. И никто не слышит.

Они могут обмениваться нежностями. Обещаниями. Информацией. Или, если до этого дойдет, тайнами.

– Это очень опасно, Лус. Если ты отправишься в Гиддӧр, все может закончиться твоей смертью.

Его тихий смех.

– Ты не обязана мне это объяснять, Камёлёмӧэрнӱ. И описывать натуралистические подробности ӧссенских пыток – спасибо, не надо! У меня нет никаких иллюзий насчет Аӧрлёмёгерля. Однако, если ничем не рисковать, другие вещи теряют свой смысл.

Камёлё горько усмехнулась. «А что бы ты сказал сейчас, Лус? Тебя еще не покинул твой пафосный идеализм? – обратилась она к нему мысленно. – Меня да. Он покинул меня четыре года назад, когда мне пришлось смотреть, как первые капли крови моего брата падают на лардӧкавӧарское полотно. Их становится все больше. Сначала иглы, после огонь, затем расплавленный свинец в глаза – все это почти не проливает кровь. А после первого куска отрезанной кожи крови столько, что каплями уже не измерить.

Но знаешь, что было хуже всего, Лус? Знаешь, что было самым страшным в гибели моей души?

Все это время я благодарила судьбу, за то, что это происходит с моим братом, а не с тобой.

И я никогда тебе этого не прощу».

Камёлё вздрогнула. Да, были на то определенные… причины. Причины ненавидеть Лукаса Хильдебрандта. Никогда с ним больше не встречаться. Забыть о нем.

И, несмотря на все это, она возвращалась к его дому.

Она вышла на площади, чтобы не оставлять адрес в базе данных такси, которую кто-то может проверить. Было четыре часа утра. Она торопливо шла по пустынным улицам жилого квартала; неприятная ситуация – девушка, идущая одна с вечеринки. Но немногие маньяки захотят изнасиловать ӧссеанку. Да и район вполне благополучный: элегантные домики с миниатюрными атриумными садами – не шикарные виллы, зато недалеко от центра. Совсем не казалось, что здесь кто-то попытается ее убить.

С помощью левитации она взобралась на двухметровую стену между садами, которая упорно пыталась создать иллюзию личного пространства. Она могла бы пробежать по стене и попасть в дом с другой стороны, таким образом скрывшись от датчика, включающего свет перед входом. Раскинув руки, Камёлё бежала по пластиковой верхушке шириной десять сантиметров, а слева и справа от нее были садовые экспонаты всех соседей, едва ожившие после прошедшей зимы: плетеные стульчики и стеклянные шары, подвесные корзины, полные луковиц; пластиковые античные статуи среди лавра и лаванды; пластиковые Будды среди бамбука; пластиковые питьевые фонтанчики для птиц среди всего вообразимого; скульптуры с Эридана, садовый гриль, выключенные на ночь фонтаны, бетонные лягушки, черепахи и космические корабли, чугунные солнечные часы, терракотовые сундуки, разноцветные песочницы и экологический компост – все это было свалено в кучу на крошечном пространстве шесть на шесть метров, принадлежащем тому или иному дому.

Сад Луса был пуст.