что ми повелит, он же рече ми: «Аще ты со мною сотворишь, аз дам ти и двести рублев». И аз с ним не смела того сотворить». Архиепископ же рече: «Остави обоих их, попа и гостя, но пребуди со мною единым, и аз дам тебе и триста рублев». Она же не ведает, что ему отвещати, и не хотяше таковых слов преслушати, и рече ему: «О, велики святы, како я могу убежати от огня будущаго?». Он же рече ей: «Аз тя во всем разрешу».

Она же повелевает ему быти в третием часу дни.

И тако шед ко отцу своему духовному и рече ему: «Отче, будь ко мне в 6 часу дни».

Потом же иде к другу своего мужа, ко Афанасию Бердову, (и рече): «Друже мужа моего, приди ко мне в 10 часу дни».

Прииде же ныне архиепископ. Она же встретила его с великою честью. Он же велми разжигая плоть свою на нея и принесе ей денег триста рублев, и даде, и хотяше пребыти с нею. Она же рече: «Требуеши облещи на ся одежду ветхую самую; (не добро) пребыти со мною, в ней же пребываеши при многоцветущем народе и бога славиши, в том же и самому паки к богу быти». Он же рече: «Не виде никто мя и в этом платье, что мне и оно облещи, но некоему нас с тобою, видети». Она же рече ему: «Бог, отче, вся видит деяния наша: аще от человека утаим странствие наше, но он вся весть, обличени(я). не требует. И сам-то господь не придет с палицею на тя и на вся злотворящая, таковаго человека зла пошлет на тя, и тот тя имать бити и безчествовати и предати на обличение протчим злотворящим». И сия глаголаше ко архиепископу. Он же рече ей: «Тол (ко), госпоже моя, не имею никакой иные одежды, какие в мире носят, разве аз (у) тебе требую какую ни есть одежду». Она же даде ему свою женскую срачицу, якоже сама ношаше на теле, а тот сан сняше с него и вложиша к себе в сундук, и рече ему: «Аз кроме сея одежды не имею в дому своем, понеже отдала портомоице, что носяше муж мой». Архиепископ же с радостию взяше и возде на себе збором женскую рубаху: «На что ми, госпожа, лутше сея одежды требовати, понеже требую (пребыти) с тобою». Она же отвещаше к сему: «Се аз сотворю, но еще прежде покладимся со мною».

И в то же время прииде ко вратом поп, отец ея духовны, по приказу ея, и принесе ей с собой денег двести рублев и начал толкатися во врата, она же скоро возре в окошко и восплеска рукама своима, а сама рече: «Благ господь, понеже подаст ми безмерную и превеликую радость». Архиепископ же рече: — «Что, госпоже, велми радостна одержима бысть?». Она ж рече ему: «Се муж мой от купли приехал, аз же в сим времени ожидала его». Архиепископ же рече ей: «Госпоже моя, где мне деватися срама ради и безчестия?». Она же рече ему: «И ты, господин мой, иди в сундук и сиди (там), и аз во время спущу тя». Он же скоро шед в сундук, она же замкнула его в сундуке. Поп же идя на крылцо. Она же встретила его. Он же даде ей двести рублев и нача с нею. глаголати (о прелюбезных) словесех. Она же рече: «Отче мой духовный, как еси ты прелстился на мя? Ёдинаго часа (ради) обоим с тобою во веки мучитися». Поп же рече к ней: «Чадо мое духовное, аще ли в коем греси бога прогневляеши и отца своего духовнаго, то чем хощеши бога умолити и милостива сотворити?». Она же рече ему: «Да ты ли, отче, праведны судия? имаши ли власть в рай или в муку пустити мя?».

И глаголющим им много, ажно ко вратом гость богат, друг мужа ея, Афанасий Бердов. И нача толкалися во врата. Она же скоро прискочила к окошку и погляде за оконце, узре гостя богатаго, друга мужа своего, Афанасия Бердова, восплеска рукама своима и поиде по горнице. Поп же рече к ней: «Скажи ми, чадо, кто ко вратом приехал и что ты радостна одержима бысть?». Она же рече ему: «Видиши ли, отче, радость мою: се же муж мой от купли приехал ко мне и свет очию моею». Поп же рече к ней: «О беда моя! Где мне, госпоже моя, укрытися срама ради?». Она же рече ему: «Не убойся, отче, сего, но смерти своей убойся, греха смертнаго; единою (смертию) умрети, а грех сотворяй, мучитися имаши во веки». И во оной храмине указа ему сундук. Он же в одной срачице и бес пояса стояше. Она же рече ему: «Иди, отче, во иной сундук, аз во время испущу тя з двора своего». Он же скоро шед в сундук. Она же замкнула его в сундук, и шед скоро, пусти к себе гостя. Гость же пришед к ней в горницу и даде ей сто рублей денег. Она же прияше у него с радостию. Он же зря на неизреченную красоту лица ея велми прилежно. Она же рече ему: «Чесо ради прилежно зриши на мя и велми хвалиши мя? а не ли же некоему человеку мнози люди похвалиша жену, она же зело злобаше {чит.: зла бяше), он же целомудренны тогда похвалу». Он же рече ей: «Госпожа моя, егда аз насьпцуся и наслаждуся твоея красоты, тогда прочь отъиду в дом свой». Она же не ведаше, чим гостя отвести, и повеле рабе вытти и стучатися. Рабыня же по повелению госпожи своея шед вон и начата у врат толкатися велми громко. Она же скоро потече к окошку и рече: «О всевидимая радость от совершенныя моея любви, о свете очию моею и возделение души моея (и) радость». Гость же рече к ней: «Что, госпоже моя, велми радостна одержима бысть? Что узрила за окошком?». Она же рече к нему: «Се муж приехал от купли своея». Гость же, послышав от нея таковые глаголы, и нача по горнице бегати и рече к ней: «Госпоже моя, скажи мне, где от срамоты сея укрытися?». Она же указа ему 3 сундук и рече ему: «Вниде семо, да по времени спущу тя». Он же скоро кинулся в сундук. Она же замкнула его в сундуке том.

И на утре шед во град