девочку руками и ногами. Подбородок на плечо.

Она снова подпрыгивает и съёживается от удара грома. У самого мурашки по телу.

Распахиваю халат и закрываю её, прижимая к груди.

— Так красиво… На такой высоте картина на бушующую стихию просто потрясающая открывается. Ты ближе к небу, — смотрит на улицу.

— Угу…

Дышу запахом её волос. Сладкая. Персик… Голова кружится от этой близости и остроты ощущений. Словно нервы голые и искрят.

Пляшем пальцами какой-то медленный танец, вытянув руки. На фоне грозы смотрится романтично.

Я пытаюсь не дать себе возбудиться. Это трудно, от Клинской как пионер — всегда готов. А представлять что-то отвратительное не хочется. Наоборот. Память рисует её в красивом дорогом кружевном белье.

Маша понимает мою напряжённость. Хихикает. Сползает на уровень моего паха и берёт инициативу в свои руки.

Ааа! И рот…

Твою мать… Собираю её волосы и крепко сжимаю, пока она шалит с моим членом.

Я взорвусь сейчас. Она чувствует и двигает рукой быстрее, облизывая головку.

Кончаю прямо на лицо. Жесть… Как в порнухе какой-то.

И целует потом губами, измазанными моей спермой.

— Почувствуй себя на вкус, Шолохов…

Глава 39

Так, стоп!

Толи лыжи не едут, толи — я долбанутый!

Почему считая по другим отчетам, не сходится, а у Ковалевской всё тютелька в тютельку?

Уже третий раз считаю.

Всё! Хватит! Я так чокнусь с этими цифрами. Отдохну и дома ещё раз всё проверю.

Копирую все документы на флешку и убираю её в карман пиджака.

Наконец-то вырываюсь к отцу в больницу.

Маша скидывает сообщение, что уже вызвала такси и тоже поедет туда.

Вижу её у порога ещё со стоянки. Стоит вся такая красивая в лёгком длинном платье горчичного цвета. Я направляюсь навстречу.

Замечаю, что к ней подваливает какой-то парень с сигаретой. Ускоряюсь. Слишком навязчивый незнакомец.

— Привет, милая! — притягиваю к себе за талию и целую в щёчку.

Чувак расстраивается.

— Что-то хотели? — смотрю на него пристально.

— Прикурить не будет? — крутит между пальцев сигарету.

— Не курю. Могу только с пинка.

Машка открывает рот и округляет глаза от удивления.

— Пошли, — подталкиваю её к входу.

— Шолохов, какого художника сейчас было? — упирается.

— Учись отшивать Клинская, а то я вспыльчивый. Убью кого-нибудь ненароком от ревности, и тогда меня точно посадят. Тут ты меня уже не выгородишь.

— Он просто подкурить спросил!

— Клеил он тебя таким способом. С каких пор ты такая наивная? Все мои подкаты считывала на раз-два, — завожу её в лифт.

— А ты подкатывал? Не припомню. Сразу же напрямую сказал, что хочешь.

— А зачем время терять, если и так всё понятно…

В палате отца мама тихо читает ему какую-то книгу. Сегодня он без маски аппарата. Взгляд сразу оживляется, когда мы входим.

— Явился блудный сын, — ругает мать.

— Работа… — протягиваю руку отцу, он слабо и с трудом сжимает.

— Здравствуйте… — неуверенно произносит Маша.

— Вы что уже расписались? — замечает мама моё кольцо.

— Нет, — подтягиваю стул для Клинской. — Но так спокойнее.

Сегодня, например, ни одна живая душа мне глазки не строила. Так что оберег действует.

— Как вы себя чувствуете? — интересуется Маша.

— Лучше… Но слабость…

Отцу пока сложно говорить долго. Но врачи дают хорошие прогнозы. Главное — положительные эмоции.

— Как на заводе дела? — спрашивает отец.

— Ваня, забудь ты о нём на время! — возмущается мама. — Только полегчало — сразу о работе.

— Нормально. Пока… Я сейчас изучаю документацию и отчёты.

— А за производством кто следит?

— Там есть, кому наблюдать. Не нужно всё контролировать. Зачем нам тогда куча специалистов? Пусть занимаются.

— Правильно сынок! Нечего всё на свою шею вешать, — соглашается со мной мать.

Отец недоволен, любит контроль. Я иду другим путём.

Пробыли в больнице ещё около часа. Родители зацепились за обсуждение нашей свадьбы. Торжество им подавай. А у Клинской глаза от испуга по пять рублей. Триста человек!

Уехали когда уже стемнело.

— Куда мы? — заметила Маша, что я свернул в противоположную нашему дому сторону.

— Ужинать… Голодная?

— Не сказать чтобы… — пожала плечами.

— Машенька, ты сегодня такая красивая — грех не выйти с тобой на люди, — целую её ладошку.

— Шолохов, ты подхалим, — краснеет.

Паркуюсь у ресторана, в котором был разговор с Норманом. Замечаю на стоянке машины друзей. Похоже, вся компашка в сборе.

— Наши здесь, — помогаю Маше выйти из тачки, а то она путается в длинной юбке.

— Наши? Твои друзья?

— Угу… Наш романтический ужин отменяется. Они не дадут побыть наедине.

— Рано или поздно придётся с ними познакомиться поближе, — обречённо вздыхает она.

— Часть ты уже знаешь. Они твои студенты.

— Ну, да… — берёт меня под руку.

Напряглась. Спина вытянута.

— Не загоняйся. Они обычные…

— Мажоры? Обычные? — закатывает глаза.

— Да, мажоры. Но будь они с понтами, я бы с ними не дружил, — стягиваю галстук и прячу в карман.

Официоз сейчас — лишнее.

Первой нас замечает Алка и сразу виснет на шее, целует в щёку. У нас всегда так. Маша недовольно хмурит брови и сжимает губы.

— Алла, давай без сентиментальности, — отпускаю подругу на пол.

— Да ты совсем офигел, Тихий?! — бьёт меня кулаком в плечо. — Уже почти две недели как в город вернулся, а ни разу не появился друзей проведать.

— Некогда. Я тебе говорил, что работа и жизнь… личная, — беру за руку Клинскую.

— Извините, Мария Сергеевна, но может, вы разрешите вашему Волкодаву часок в неделю с друзьями видеться?

— Я не запрещаю, — улыбается, поняв кто перед ней.

— Подожди, ты сказала Волкодав? — возмущаюсь я.

— Да, Тихий, — подходит Леший и кладёт руку на плечо. — Наслышаны мы про твои геройства. Марию свет Сергевну защищал, — подмигнул Клинской. — Как тигр!

— Он прикалывается, Маш, — толкаю друга, тот смеётся.

Идём к их столу.

— Ребят, давайте договоримся. Сейчас я не ваш преподаватель, поэтому не надо по имени и отчеству. Просто Маша, — просит Клинская.

— Просто Мария… — тянет Илюха.

Я представляю всех оставшихся друзей, с которыми она незнакома. Ловлю злобный прищур Саши. Когда ж ты успокоишься уже?! Смотрит на Машу с ненавистью.

Делаем заказ, перекидываемся шутками. Рассказывают о последних новостях. Самая главная — в субботу праздник в честь помолвки Лешки и Сони.

— Надеюсь, придёте? А то сам тусу по случаю окольцевания зажал, — упрекает Медведев.

— Не зажал. Ты же видишь, что у нас сейчас творится. Мальчишник и девичник точно будут, — прижимаю к себе Машу и целую в висок.

Клинская покрывается румянцем, прячет лицо в моё плечо.

Если не считать надувшейся Саши, то вечер идёт отлично.

Выхожу в туалет. Здесь отдельные кабинки, выйдя из которой застаю её стоящей