— Молодчина. — Я потрепала мальчишку по волосам. Он аккуратно пригладил их, вежливо улыбнувшись.

— Мы идем за покупками, сынок, — сказала Тесс. — Это ненадолго. А потом можно будет позавтракать. Тебе не жарко?

— Нет. — Том послушно вскочил, бросив камешки, и пошел рядом с нами. Говорю же, странный мальчик.

Я позабыла о нем уже через пять минут, потому что всецело отдалась шопингу. Эх, вам бы увидеть эту керамику! Здесь было все, чего душа пожелает. Я покупала любую понравившуюся вещицу, если на нее падал взгляд. Декоративные тарелки, вазы, подсвечники. В пыльном уголке приметила удивительную стеклянную скульптуру: лев и девочка у его лап. Если включить эту штуку в розетку и налить воды, то струйка стекает из львиной пасти и падает прямо девочке в подол. Композиция сделана из зеленого стекла, так что внутри виднелись пузырьки воздуха. Высотой она не меньше полуметра, весит невероятно много, и продавец обещал доставить покупку прямо в Коллиур.

Я знала, что Рики Слитор, как всегда, будет возмущен моими тратами, будет качать головой и клясться, что не станет платить за перевес багажа. Я-то знала, что он всякий раз блефует. Скульптура будет доставлена в Ирландию и займет почетное место в нашем саду.

Тесс так ничего и не купила. Она настоящий перфекционист. В ее доме, «Аркадии», нет ничего лишнего, каждая мелочь соответствует общему стилю и отлично вписывается в интерьер. Не дом, а музей какой-то. В крайнем случае — декорация для журнала «Ваш дом». В «Аркадии» удивительно красиво и элегантно, но лично я в доме Тесс всегда чувствую себя слишком толстой и неуклюжей.

Мне не нравилось, что Тесс ничего не купила, и она, должно быть, это почувствовала.

— Мне нужна керамическая ваза с широким горлом, вроде урны, — сказала она наконец.

Мы осмотрели десятки ваз, вазонов и горшков, но ничто не пришлось ей по вкусу. То поверхность чересчур блестящая, то слишком матовая, то цвета аляпистые, то скучные, то форма не подходит.

Я видела, что мы напрасно тратим время. Словно желая позлить подругу, я приобрела большого золотистого Будду. Тесс такие вещи не переносила на дух и считала мещанством.

— Боюсь, вазу мы так и не отыщем, — вредным голосом заметила я.

— Не волнуйся, найдем, — не вполне уверенно запротестовала Тесс. — Я хочу поставить ее в холле, прямо у входной двери. Посажу в нее цветы или буду ставить зонтики. — Она обернулась к сыну. — Тебе ничего не хочется купить, Том?

— Желтую лягушку.

— Ты такую видел?

— Да. Три магазина назад.

— Так почему же ты молчал? Ладно, после ленча вернемся и купим твою лягушку, согласен?

— Да.

Во, об этом я и говорю! Разве так ведут себя нормальные дети? Том покорно таскался за нами, но даже не высказал своего желания! Ведь у его матери есть деньги. Мои дочери, пожелай они что-то купить, принялись бы канючить сразу же. Они бы ныли, требовали, топали ногами, а под конец обозвали меня старой жадиной. И это было бы забавно и весело. Конечно, я бы уступила.

Устроившись за столом, я с облегчением скинула шлепки. От жары ноги отекли и здорово устали. Ремешки натирали кожу. Мы выбрали небольшой ресторан на самой вершине холма. Он был полон, но прямо перед нами освободился столику окна, за которым открывался шикарный вид. Здесь входу была французская кухня, но я выбрала пиццу. Наверное, она включена в меню специально для туристов, которые не выносят французскую стряпню.

Томми тоже предпочел всему остальному пиццу, а Тесс, разумеется, заказала средиземноморский салат. Когда его принесли, она принялась с маниакальным упорством вытаскивать из него оливки. Они ведь калорийные, сами знаете. Можно подумать, пять оливок испортят фигуру!

Я частенько подумываю сесть на диету. Почти каждое утро, открыв глаза, обещаю себе есть поменьше, но благие намерения испаряются, стоит мне очутиться за столом. Я обожаю пиццу. И все, что зажарено до хруста.

Мне было жарко и некомфортно, ноги ныли, а Тесс меланхолично ковырялась в салате. Чтобы ей досадить (снова, как в случае с Буддой), я заказала еще и мороженое. Пусть завидует! Том выкладывал на столе замысловатый рисунок из зубочисток.

— Будешь мороженое, Томми? — спросила я.

— Да, пожалуйста.

Мы жевали и смотрели в окно. Сразу за ним начинался крутой спуск, так что почти у наших ног качались верхушки каких-то деревьев.

— Это что? — Я ткнула пальцем в ближайшую крону.

— Оливы, — ответил мне Том, не отрывая глаз от зубочисток.

Когда принесли две огромные тарелки с пиццей, официантка постаралась пристроить их так, чтобы не разрушить рисунок из зубочисток.

— Тебе не скучно, Том? — Тесс положила в рот кусочек спаржи.

Он отрезал ломтик пиццы ножом (нет бы взять руками да откусить!) и сунул его в рот, ничего не ответив.

— А с чего ему скучать? Нам же не скучно. Мы сидим в хорошем ресторане, за окном открывается прекрасный вид, качаются эти… как их… оливы. Я накупила море керамики и стекла, больше, чем способна унести. Чего еще желать?

— Даже не знаю, — осторожно сказала Тесс, посмотрев на сына. Том не обратил на ее реплику никакого внимания. — Меня преследует ощущение невыразимой тоски.

Вот завернула! «Ощущение невыразимой тоски» — надо же! Наша Тесс никогда слова в простоте не скажет. Если слушать ее достаточно долго, порой складывается впечатление, будто читаешь заумную книгу, в которой автор решил вывернуть свою душу наизнанку. Может, виной тому монашеское воспитание и соответствующее образование, не знаю.

— Какой-какой тоски? — спросила я, хихикнув.

Тесс улыбнулась:

— Да не знаю я! — Она снова погрустнела. — Просто тоски. Странное ощущение.

Ее сын, который съел лишь малюсенькую восьмушку пиццы, встал и направился к игральному автомату в углу ресторана.

— Может, парню действительно скучно? — спросила я, глядя ему вслед.

Лично я бы не позволила дочери выйти из-за стола, пока не съест всю порцию.

— С ним все в порядке, — не слишком уверенно произнесла Тесс.

— Слушай, — сказала я, — вот ты все о тоске твердишь… может, это как-то связано с Фергусом и Мэдди?

— Может. — Она уставилась в тарелку. — Не знаю. Возможно, дело в них. Ты так поразила меня своим предположением. Я все думаю…

Тесс умолкла, и меня будто озарило. Знаете, так бывает, если часто смотришь сериалы. Иногда еще ничего не сказано, а ты уже чувствуешь, о чем пойдет речь. Нахмуренные брови, поджатые губы, растерянность в лице — чем не подсказки для наблюдательного человека?

— Дело в Джерри? Хочешь сказать…

Тесс вскинула возмущенный взгляд.

— Ты второй раз перескакиваешь на Джерри! Речь вообще не о нем!