Девушка отвернула лицо и закашлялась, прижимая салфетку к губам, чтобы не расхохотаться. «Скажите дураку, что он умен, а плуту – что он честнейший человек, и они задушат вас в объятьях», – вспомнились ей слова Генри Филдинга, знаменитого английского писателя семнадцатого столетия. Не так давно Нина прочла его самое известное сочинение, «История Тома Джонса, найденыша», которое ей чрезвычайно понравилось.

В это время к их столику подошел мужчина и плюхнулся на свободный стул.

– В чем дело Жан? Тебе плохо? – обеспокоенно поинтересовалась девушка.

– Да, что-то не есть хорошо, – ответил тот с акцентом и налил в бокал воды. – Никогда больше не буду випить русский водка, это ощень… как это по-русски? – И он защелкал пальцами. – Бьет по башка! Надо домой, кровать, и больше нет русский водка, – пьяно бормотал Жан, склонив голову на грудь.

– Я вас предупреждал, – улыбнулся Никита и подозвал официанта. – Счет, пожалуйста!

– Сию минуту, господа, – слегка поклонился молодой человек и быстро исчез.

Через минуту он появился снова и положил на стол маленький серебряный поднос, на котором лежал счет за ужин. Никита расплатился и встал из-за стола.

– Моя машина в вашем распоряжении, господа, я отвезу вас в отель. Думаю, что Жану действительно пора отдохнуть.

– Благодарю, вы очень любезны, – улыбнулась девушка и подала Никите руку.

Тот склонился к ее руке и галантно поцеловал.

– Вечер был замечательный, и смею надеяться, что не безрезультатный, – проговорила девушка своим неповторимым грудным голосом, от которого у Никиты моментально пересыхало во рту. Жан смотрел на эту сцену слегка прищуренными глазами, изо всех сил делая вид, что он ничего не слышит и тем более – не видит и ему совершенно безразлично, о чем они там говорят.

– Русский водка – это есть плехо, – закатываясь от смеха, передразнивала Нина Николая, сидя на кухне в его доме. – У тебя здорово получается заморский акцент!

– Мне и в самом деле нехорошо, – простонал писатель, растворяя в стакане сразу две таблетки аспирина. – Хронически не переношу спиртного в больших количествах, а здесь, как нарочно, столько пришлось выпить! А все ты: «Пей, Жан, пей, ты давно хотел попробовать настоящей русской водки». Век бы ее не видать, – ворчал Николай, морщась от головной боли. – Будем надеяться, что мои жертвы не напрасны.

– Я тоже на это надеюсь, – кивнула Нина головой. – Но это только начало, главное – впереди!

– Что ты имеешь в виду? – насторожился Николай. – Можешь хоть треснуть, а пить эту гадость ты меня больше не заставишь, пусть даже от этого будет зависеть моя жизнь.

– При чем здесь ты? Я и не думаю заставлять тебя что-то там пить, – пожала Нина плечами. – Ты сказал, что надеешься – твоя вчерашняя жертва не напрасна. Я тоже на это надеюсь и думаю, что и в дальнейшем у меня все получится, как и намечалось.

– Очень-то не заигрывайся, а то, я смотрю, твой Никита уже своей собственной слюной захлебывается, глядя на твой откровенный вырез и замечая твои многообещающие взоры, – пробурчал Николай и угрюмо посмотрел на девушку.

– Начнем с того, что он с недавнего времени такой же «мой», как и «твой», – нахмурилась Нина. – И очень тебя прошу, никогда мне больше не напоминай, что Сысоев вообще когда-то был моим мужем, мне это неприятно.

– Что-то я не заметил, что тебе было очень неприятно прижиматься к нему своими си… ну, в общем, грудью, – недовольно проворчал мужчина.

– Ты никак ревнуешь? – засмеялась Нина, и в глазах ее засверкали лукавинки.

– Еще чего! – фыркнул писатель. – Это твое личное дело, как себя с ним вести. Только не забывай, что это твой «убийца», так что поосторожней с ним кокетничай, не заметишь, как окажешься у него в постели, а уж там он наверняка тебя узнает.

– Почему ты так решил? – округлила Нина глаза. – Сам говорил, что меня невозможно узнать. Мы, женщины, что же, в постели не все разные?

– Еще какие разные! У каждой женщины есть особенности, которые мужчина сразу же узнает.

– Неужели вот так сразу меня Никита может узнать? – не хотела верить Нина. – Я всегда думала, что в «темной комнате все кошки серы».

– Ну, может, узнать и не узнает, а вот неприятные ассоциации испытает – запросто. Сделаешь какое-нибудь движение, которое ему хорошо было известно, или еще что… Отсюда могут возникнуть воспоминания, и как они на него подействуют – предсказать невозможно. Мужская психология – дело тонкое. А ты что, все-таки решила его совратить? – вдруг поняв, о чем спрашивает девушка, насторожился Николай.

– Да нет, это я так, на всякий случай спросила, вдруг возникнут непредвиденные обстоятельства, – легкомысленно махнув рукой, будто речь шла о чем-то обыденном, ответила Нина.

– Не нужно относиться к моим словам так беспечно, – сдвинул брови Николай. – Я специально изучал психологию убийц, когда начал писать детективы. Твой бывший муж – убийца, и сейчас, когда ему приходится в одиночестве переживать страх разоблачения, поверь, он стал совершенно другим человеком, совсем не тем, которого ты знала! Он непредсказуем, ему за каждым углом мерещится опасность, нервы его обнажены до предела, психика нарушена. Поверь мне, Нина, я не шучу, это очень серьезно! У тебя, кстати, на теле есть какие-нибудь запоминающиеся особенности?

– Что ты имеешь в виду?

– Большие родинки, шрамы, родимые пятна.

– У меня на лобке большая родинка, а на лопатке шрамчик в виде четырехконечной звездочки. Еще есть тату на бедре, маленький дракон, ты его еще на острове заметил. Помнишь, когда я к тебе почти голышом приплыла? Но его же можно вывести?

– Я прекрасно все помню. Ну, вот видишь, это уже исключает интимные отношения. То есть как – вывести? – с опозданием спросил он. – Зачем это? Ты что, все-таки хочешь… – и Николай запнулся на полуслове.

– Да ничего я не хочу, – резко перебила его девушка. – С чего ты вообще взял, что я собираюсь прыгать к нему в постель? – вспылила Нина. – Офигеть от вас, мужиков, можно, у вас только одно на уме! Может, я с ним в бассейне собралась купаться и утопить его там?

– Мое дело – предупредить, а твое – прислушаться, и нечего на меня кричать, – обиделся Николай и снова сморщился от боли, которая не отпускала его похмельную голову.

– Может, тебе крепкого кофе сварить? – заботливо поинтересовалась Нина, чем немало удивила мужчину.

– Что это с тобой? Ты же еще ни разу без боя ничего не приготовила, – усмехнулся он, но от кофе не отказался.

Нина с готовностью начала крутиться у плиты, тихонько напевая себе под нос: «Ты шоколадный заяц, ты ласковый мерзавец, ты сладкий на все сто, о, о, о…»

Николай недоуменно посмотрел на поющую девушку и чуть не подавился водой, в которой растворил аспирин, так что никак не мог ее проглотить. Он поперхнулся и начал кашлять. Нина смотрела на его покрасневшее лицо ровно одну минуту, а потом подошла и ударила его кулачком по спине со всей силы. Кашель тут же прервался диким ревом: