в Калгари а Норт Старс вполне могли навести справки о том как я проводил время в Калгари. Про то что мы с Катариной спали они не знают, но вот то что любовались ночным канадским небом вполне.

— Ага, — не стал отпираться я, — отдаю должное офису команды и профессионалам в нем работающим. Сразу видно что перед тем как взять меня на драфте была проделана очень большая работа. Ну так что? Вы можете мне помочь?

— Без проблем, — легко согласился он, — для тебя всё что угодно.

В это время секретарша Феррелла сообщила что приехала журналистка из Стар Трибьюн и дальше я уже общался с Ребеккой.

Она, конечно расстроилась что я ей отказал. Но согласиться было никак нельзя. И перед Катариной не удобно, да и Ребекка как ни крути журналистка. кто знает что ей в голову взбредет после того как меня увидят вместе с Витт. А то что меня увидят и сфотографируют я практически не сомневался.

Так что ну её нафиг, еще не хватало мне влипнуть в какую-нибудь историю для таблоидов. Такая известность мне точно не нужна.

Глава 18

— Спасибо Дэвид, нам всем будет очень интересно наблюдать за тем как ты пройдёшь насквозь Великую Китайскую стену. Смотри только чтобы местные коммунисты тебя не расстреляли. Дамы и господа, с нами был Дэвид Копперфилд! — зрители захлопали в ладоши и когда аплодисменты стихли а великий фокусник скрылся из кадра ведущий продолжил, — и сейчас у нас особенный гость. Встречайте, прямиком из заснеженных просторов Сибири — нападающий клуба национальной хоккейной лиги Миннесоты Норт Старс и первый в истории европеец выбранный на драфте под общим первым номером, Алекс Семенов! Встречайте!

Помощник режиссера, симпатичная брюнетка с очередной химической завивкой подает мне сигнал и я выхожу на сцену улыбаясь во все свои вновь вставленные зубы и приветствуя зрителей. Здороваюсь с Леттерманом и сажусь на предложенный диван.

Всё происходящее очень сильно напоминает шоу Джимми Киммела будущего так и его конкурента от еще одного Джимми, теперь уже Фэллона, так и бесчисленные российские клоны этих программ.

Это не удивительно. Насколько я понимаю шоу Дэвида Леттермана это тот образец к которому стремились его последователи. Вроде как не он придумал формат вот таких вот разговорных передач с несколькими гостями, но влияние оказал большое.

— Алекс, спасибо что пришёл. Сразу задам вопрос. И как тебе? Что ты чувствуешь переехав в Миннеаполис из… Как там твой город назывался? Nizhiy Thagyl? — последние слова он произносит по-русски чудовищным акцентом коверкая название.

Это меня немного раздражает. Как и сам вопрос. Что капитан яхты Боб, что теперь Леттерман. Да и не только они. Все вокруг буквально ждут от меня слов как я счастлив переехать в США.

— Надеюсь сейчас никто тут тонуть не собирается? — шутливо говорю я, — а то не хочется испортить костюм.

— Не понял, — Леттерман смотрит на меня как баран на новые ворота.

— Точно такой же вопрос мне задали вчера, сразу перед тем как случилось крушение прогулочного теплохода на Миссисипи. Вот мне и интересно, у тебя в сценарии нет ничего подобного?

— Да, это совершенно фантастическая история, — тут же переключается Леттерман, — ты же вчера спас двоих детей, Это просто чудесно.

Зрители аплодируют а потом мне приходится рассказать что и как было. Каждая фраза сопровождается аплодисментами а какая-то особо чувствительная американка с первого ряда вдруг срывается со своего места и выбежав на сцену обнимает меня.

Всё это очень слезливо и приторно сладко. Но наверное зрителям такое нравится.

Наконец закончив петь осанну моим подвигам Леттерман переходит к хоккею.

— Ты уже успел сделать себе имя, не только на площадке но и за ее пределами. Скажи, когда ты спорил с мистером Черри ты сомневался в себе?

— Сомневаться глупо, Дэвид. Конечно я не сомневался. Зачем, если я знаю что делаю и знаю себе цену. Я здесь, в США только для одного. Играть в хоккей на самом высоком уровне. Дома я уже выиграл всё что можно. Моя команда выиграла чемпионат а сборная взяла золото Олимпийских игр. Следующие ступени для меня это кубок Стэнли и кубок Канады в следующем году. И если последний я могу выиграть выступая в Советском Союзе, то кубок Стэнли нет. Поэтому я здесь. Я хочу стать лучшим в истории этой игры.

— Это очень амбициозный план, Алекс, очень.

В ответ я только пожал плечами.

Леттерман же сменил тему и задал следующий вопрос.

— Насколько я понимаю что пока что в Миннесоте у тебя нет прозвища, только у твоей тройки. Вас называют тройняшками. Верно?

— Да. Прозвища у меня нет. Да и не люблю я их. Но «тройняшки» мне нравятся. Подчеркивает что хоккей игра командная и то что у меня, Майка и Брайна отличная химия и взаимопонимание. Они отличные хоккеисты и классные парни. Без них, как и без остальных игроков Миннесоты мне не удалось бы стать лучшим на прошлой игровой неделе. И точно так же без партнеров по Автомобилисту и Сборной Советского Союза я не смог бы ничего выиграть..

— И куда только делось твоё «Я хочу стать лучшим в истории», Как зашла речь речь о команде сразу стало видно что ты из Советского Союза, товарищи это главное — улыбнулся Леттерман, — И давай вернемся к прозвищам. Я знаю что в твоей первой команде, в Свердловском Автомобилисте, — мне опять резануло слух его произношение, — тебя назвали жонглёр. Не покажешь нам почему?

— Технически Автомобилист не был моей первой командой. Но почему бы и не показать? С удовольствием.

Перед камерами тут же появляется необходимый реквизит. Клюшка, ведерко с шайбами и хоккейные ворота с приклеенными в углах мишенями.

Я встал. Высыпал шайбы из ведерка, поставил его рядом с воротами и покрутил в руках клюшку. Молодцы телевизионщики, подобрали нужный мне размер. Даже загиб крюка мой.

— Назвали меня жонглером за ловкость рук, — начал объяснять я, — она очень нужна при игре на вбрасывании. Ну и за то что на тренировках я делал вот это.

Пока я говорил в воздухе одна за одной начали летать шайбы. Одна, вторая, третья… седьмая.

— Вот примерно так я на тренировках развлекался сам и развлекал моих партнеров по команде, — продолжал говорить я жонглируя шайбами. При этом как и когда-то в редакции «Советского Спорта», шайбы я подбрасывал в воздух чередуя стороны крюка клюшки. От чего та крутилась в моих руках и превратилась в размытый силуэт, — Думаю всем уже понятно и можно заканчивать.

Сказав