Крейг и Сэлли-Энн слушали крайне внимательно, и Питер продолжил:

— Если Бада направится на восток или юг, мы переместим фокус операции в тот сектор. Тем не менее, согласно нашим предположениям, он направится туда, где находится самый ценный груз, а именно на север, если, конечно, он вообще куда-нибудь поедет. Пока все происходит так, как мы предполагали. Как только ситуация прояснится окончательно, мы сможем выехать сами.

— Как ты планируешь поймать его? — спросила Сэлли-Энн.

— Наши действия главным образом зависят от действий Бады, впрочем, нельзя недооценивать и счастливую случайность. Мы должны попытаться добиться физического контакта между ним и грузом. Мы будем следить как за грузовиком с контрабандой, так и за его «мерседесом», и как только они встретятся, мы налетим… — Питер в качестве демонстрации налета резко ударил своим стеком по ладони. Нервы Крейга были напряжены до предела, он вздрогнул от похожего на пистолетный выстрел щелчка и глуповато улыбнулся Сэлли-Энн.

Радиостанция щелкнула, загудела несущая частота, затем бесплотный голос что-то произнес, капитан Ндеби быстро подтвердил прием и взглянул на Питера.

— Все подтверждается, сэр. Бада с высокой скоростью двигается на север по дороге Карой.

— Отлично, капитан, можем переходить в положение «три». — Питер надел ремень с пистолетом в кобуре. — Есть сообщения от наблюдателей с дороги Тути?

Капитан три раза назвал позывной в микрофон и получил ответ. Ответ на его вопрос был кратким.

— В данный момент ничего, генерал.

— Слишком рано. — Питер надел бордовый берет щегольски, набекрень, и серебряная голова леопарда заблестела над его правым глазом. — Можем начать выдвижение на передовые позиции.

Он первым направился к выходу на террасу.

Оба члена экипажа вертолета, увидев его, мгновенно бросили сигареты на землю, затоптали их и одним прыжком взлетели в кабину. Питер Фунгабера поднялся в фюзеляж, мгновенно завизжал стартер и начали вращаться лопасти винта.

Когда они сели на скамьи и пристегнули ремни, Крейг импульсивно задал беспокоивший его вопрос, но так, чтобы его не услышали другие:

— Питер, это похоже на полномасштабную военную операцию, почти на крестовый поход. Почему бы просто не передать дело полиции?

— Полиция, после того как из нее уволили всех белых офицеров, превратилась в толпу неуклюжих растяп. Кроме того, — Питер как-то зло улыбнулся, — это ведь и мои носороги.

Вертолет взмыл в воздух так резко, что у Крейга все перевернулось внутри, потом повернулся носом на север. Прижимаясь к земле и облетая препятствия, он полетел от дома, и шум от врывавшегося в открытый люк воздуха сделал дальнейший разговор невозможным.

Они летели к западу от дороги, чтобы пассажиры «мерседеса» не смогли их заметить. Через час вертолет начал снижаться к небольшому форту в Карой, и Крейг взглянул на часы. Было почти четыре.

Питер Фунгабера заметил его жест и кивнул.

— Похоже, операция будет ночной.

Поселок Карой когда-то был центром белых скотоводов этого района, а сейчас представлял собой единственную улицу, на которой располагались ветхие лавочки, заправочная станция, почта и небольшой полицейский участок. Военная база была расположена за пределами проселка и представляла собой все еще тщательно укрепленный со времен войны форт с рядами колючей проволоки и стенами из мешков с песком толщиной двадцать футов.

Местный комендант, чернокожий второй лейтенант, впал в благоговейный ужас от важности гостя и театрально отдавал честь каждому произнесенному Питером Фунгаберой слову.

— Убери этого идиота с моих глаз, — прорычал Питер капитану Ндеби, занимая командный пункт. — И принеси последнее сообщение о местоположении Бады.

— Двадцать три минуты назад Бада проехал Синойю, — доложил капитан Ндеби, отойдя от радиостанции.

— Понятно. У нас есть точное описание транспортного средства?

— Темно-синий «мерседес 280SE» с министерским вымпелом на капоте. Номерной знак PL 674. Эскорта мотоциклистов нет, сопровождающих машин нет, четыре человека.

— Обеспечь рассылку описания всем подразделениям и еще раз повтори: никакой стрельбы. Бада должен быть задержан невредимым. В случае причинения ему вреда начнется восстание матабелов. Никто не должен стрелять по нему или по машине даже ради спасения собственной жизни. Чтобы это поняли все. Любой человек, нарушивший приказ, ответит мне лично.

Ндеби вызвал каждое подразделение, повторил приказы Фунгаберы и подождал, пока придет подтверждение их получения. Потом, сгорая от нетерпения, они стали ждать, пить чай из щербатых эмалированных кружек, постоянно поглядывая на радиостанцию.

Вдруг станция ожила, и Тимон Ндеби мгновенно подскочил к ней.

— Нам удалось обнаружить грузовик, — возбужденно произнес он. — Зеленый пятитонный «форд» с брезентовым тентом. В кабине водитель и пассажир. Тяжело нагруженный, судя по состоянию подвески и по тому, что подъем преодолевается на пониженной первой передаче. Пересек брод на реке Санияти десять минут назад, движется от миссии Тути к пересечению дорог в двадцати пяти милях к северу от этого места.

— Итак, Бада и грузовик едут навстречу друг другу, — тихо произнес Питер Фунгабера, и у него появился охотничий блеск в глазах.

Теперь радиостанция стала фокусом их внимания, и каждый раз, когда она начинала говорить, на нее были устремлены взгляды буквально всех людей.

Доклады поступали регулярно, сообщая о быстром приближении к ним «мерседеса» с юга и о медленном движении тяжелого грузовика по разбитым проселочным дорогам в противоположном направлении. Между докладами они пили крепкий переслащенный чай и ели грубый черный хлеб с мясными консервами.

Питер Фунгабера почти не ел. Он откинулся на спинку стула и положил ноги на стол коменданта. Его монотонное похлопывание стеком по высоким ботинкам со шнурками уже начинало раздражать Крейга. Вдруг Крейг, впервые за много месяцев, почувствовал жуткое желание закурить. Он даже встал и стал нервно ходить по маленькому помещению.

Тимон Ндеби подтвердил получение очередного доклада и, положив микрофон, перевел его:

— «Мерседес» въехал в поселок и остановился у заправочной станции, чтобы залить бак.

Тунгата Зебив находился всего в нескольких сотнях ярдов от них. Крейга это сообщение привело в какое-то странное замешательство. До этого момента вся операция напоминала скорее интеллектуальную схватку, а не реальную погоню, от которой зависела жизнь. Он перестал думать о Тунгате как о человеке, для него он стал просто Бадой, противником, которого предстояло перехитрить и загнать в ловушку. Теперь он вдруг вспомнил о нем, как о человеке, о друге, о выдающемся представителе рода людского, и его снова начали раздирать оставшаяся верность другу и желание добиться справедливого наказания для преступника.