Слепой снял черные очки, и она увидела его глаза – удлиненные, вытянутые к вискам, лишенные зрачка и радужной оболочки, полупрозрачные, как два зеленоватых камня, два нефрита, две персидские бирюзы.

Да, несомненно, он был слепым, но своими незрячими глазами он видел гораздо больше других людей, и не только видел.

Полупрозрачные глаза незнакомца втянули Августу в темный водоворот, в глубокую ночную реку. Она почувствовала удивительный запах – запах увядших цветов, запах сна и смерти.

Августа растворилась в темной воде, растворилась в чужой воле.

Собственно, у нее теперь и не было собственной воли – она стала послушным орудием незнакомца.

Алоиз надел очки и проговорил сухим, будничным тоном:

– Ваша задача будет очень простой: вы должны послать вашу домработницу Дину в это место… – И он написал адрес на квадратике белого картона.

– Дину? Но зачем… – растерянно проговорила Августа.

– Делайте то, что вам велят! – резко сказал странный слепой и добавил чуть мягче: – Вы же хотите получить это кольцо…

Августа кивнула.

Августа умотала из дома после ухода медсестры. После укола Павел Васильевич обычно спал, поэтому я делала уборку, стараясь не шуметь. И торопилась все закончить, чтобы выкроить время для нашего ставшего уже обычным времяпрепровождения. Вот раздался привычный стон, я уже различала, когда Павлу Васильевичу плохо, а когда он просто зовет меня.

Я обтерла ему лицо и, ничего не спрашивая, принялась читать книгу с того места, где остановилась прошлой ночью.

Тэмуджин хлестнул коня плеткой из шкуры яка, и черно-белый конь вынес его на плоскую вершину холма. Рядом с ним ехали близкие друзья – нукеры, командиры отрядов, тысячники и сотники. Позади, под командой верных сотников, двигались всадники из его собственного отряда. Поднявшись на холм, Тэмуджин оглядел лежащую перед ним долину.

Керулен делал здесь петлю, огибая невысокий взгорок. Солнце поднималось над степью, и в его нежном сиянии воды великой реки отливали тусклым серебром. Птицы, которые только что приветствовали восход громким радостным пением, неожиданно замолкли, словно чувствуя приближение битвы.

– Таргутай пойдет на нас с запада, – проговорил Тэмуджин, ни к кому не обращаясь. – Это хорошо. Солнце будет слепить его. Джамуха, ты выступишь первым со своим отрядом, медные шлемы и щиты твоих людей будут ярко сиять на солнце, пугая лошадей Таргутая, мешая целиться его лучникам. Только запомни, Джамуха: наступай, когда между вами останется полет стрелы, потом разверни своих людей и отходи к тому холму, что рядом с черной скалой. Там в засаде будет поджидать тысяча кереитов под командой Есылена. Как только поравняешься с холмом – сворачивай налево, пропускай войско Таргутая мимо себя и бей ему в тыл. Есылен со своими бьет из засады, и тогда я спускаюсь с холма с остальными людьми.

– А что делать мне? – недовольно спросил старый кереит Маргуз, второй тысячник Ван-хана.

– Ты, достопочтенный Маргуз, будешь стоять со своими людьми в лесу на берегу Керулена. Вступите в бой только тогда, когда увидите, что нашим силам грозит разгром.

– Чтобы тебе досталась вся слава? – недовольно проворчал Маргуз, но не стал спорить с молодым полководцем.

Тэмуджин запрокинул голову. Высоко в небе плавал широкими кругами беркут, высматривая добычу.

– Будет тебе добыча, пернатый брат! – проговорил Тэмуджин, провожая взглядом гордую птицу.

Командиры отрядов спустились с холма, разъехались по своим местам.

Наступила тревожная, звенящая тишина, какая бывает только перед битвой. И вдруг эта тишина прорвалась, как внезапно прорывается запруда на горной реке, и равнина наполнилась топотом коней, хриплым криком тысяч глоток.

Из-за излучины Керулена поднялось сначала облако пыли, потом в этом облаке проступили мчащиеся кони, всадники в косматых кожухах, в медных панцирях, в лисьих малахаях. Они нахлестывали коней плетками и кричали, как тысяча шайтанов, чтобы напугать врага, заставить его растеряться, сбить строй.

Против наступающих стоял отряд Джамухи, любимого нукера и побратима Тэмуджина. Все как на подбор багатуры, славные воины в медных шапках, с круглыми щитами и короткими, мощными луками из буйволиных рогов.

Как и приказал полководец, всадники Джамухи двинулись вперед навстречу противнику. Они ехали молча, постепенно горяча лошадей, набирая скорость, набирая мощный разгон атаки. Их было мало, очень мало по сравнению с вражеским отрядом, но они мчались вперед, полные мужества и решимости. И впереди них, на белом коне, мчался Джамуха в шлеме с султаном из перьев.

Тэмуджин смотрел на поле боя с холма, не сводя глаз с белого коня и его всадника.

– Пора поворачивать, – проговорил он, когда расстояние между сближающимися отрядами сократилось до одного полета стрелы. – Пора поворачивать, побратим! Что же ты медлишь?

Джамуха все несся вперед, опьяненный скоростью, опьяненный жарким весельем боя, известным только настоящим багатурам. Тем жарким весельем, когда смерть, своя или чужая, кажется легкой и праздничной, как глоток вина.

– Пора поворачивать! – закричал Тэмуджин, хотя и знал, что Джамуха не может слышать его на таком расстоянии.

Стрела сбила султан из перьев на медной шапке Джамухи. Он уже отчетливо видел лица передовых всадников врага, прищуренные от яркого солнца узкие глаза, оскаленные, искореженные диким криком рты. Вдруг, когда столкновение казалось неизбежным, Джамуха резко осадил коня, поднял на дыбы, развернул и помчался назад, навстречу своему отряду. И весь отряд повторил его маневр, покатился вспять по равнине, разбитой конскими копытами.

В первый момент конники Таргутая растерялись, притормозили, но сотники закричали, замахали плетками, и воины помчались вперед, радостно крича и завывая. Они поверили, что враг не выдержал их мощного напора, испугался их крика, победного топота коней и отступил и теперь победа близка.

Тэмуджин вцепился в луку седла, закусил губу, не сводя глаз с массы конников, с диким криком катящейся по равнине.

Отряд Джамухи сворачивал налево, к холму, за которым ждала в засаде тысяча кереитов под командой нойона Есылена. Тэмуджин оглядел выстроившиеся позади него ряды его собственного отряда – ветеранов его отца, тех воинов, с кем он пришел в ставку кереитского хана. Все были готовы к атаке и ждали только его приказа.

Внизу, на равнине, воины Джамухи миновали холм и начали забирать в сторону. Авангард Таргутая прибавил ходу, всадники нахлестывали коней, кричали дикими хриплыми голосами, натягивали луки, готовились к кровавой схватке.

И в этот миг из-за холма вылетели передовые багатуры кереитов – в блестящих кольчугах с медными крестами на груди, с выставленными вперед длинными пиками. Сбоку от передового отряда скакал багатур-знаменосец, в руках его плыла хоругвь с вышитым на ней ликом Девы Марии, матери бога кереитов Иисуса.