Деваться было некуда. Менты все раскопают о его романе с Николаевой, о затяжном конфликте с Чикиной, допрут, что он и есть недостающее звено, и объявят его в розыск. То, что его упорно ищет жена, как раз входило в его планы, а вот менты — нет.

Он сразу вспомнил ту проклятую пятницу — шестнадцатое июля.

Рабочий день заканчивался, девушки красились, собираясь кто по домам, кто на гулянку. Народу в зале почти не было, только две старухи доставали хорошенькую Леночку Смокотину расспросами о компенсациях к пенсиям.

Кирилл позвонил жене:

— Любасик?.. Ой, прости, Катюша, не узнал. Это к деньгам. Давай Любовь Николаевну… Солнышко! Здравствуй, родная, я уже заканчиваю. Да… да… Сразу домой. Жду тебя… Ну а как же? Я все помню — завтра с утра…

По привычке Кирилл глянул в зеркало, установленное им же на компьютере: на диванчике для клиентов сидели два крепких мужика представительного вида, они цепко глядели ему в спину.

— Целую тебя, солнышко! До встречи. — Кирилл повесил трубку и, не оборачиваясь, перевесился через стол к Леночке Смокотиной: — Ленусик! — преувеличенно громко окликнул он девушку.

— Да, Кирилл Анатольевич! — с радостью отозвалась Леночка.

Она развернулась к нему на крутящемся стульчике, но как-то изловчилась просунуть очаровательную головку в окошко и, широко улыбнувшись, обратилась к посетителям:

— Бабулечки, миленькие, пожалуйста, подождите минутку. Вот пока почитайте наши проспектики, там все подробно изложено. — Она протянула им какие-то брошюрки и крутанулась к Кириллу: — Извините. Слушаю вас.

— Девочка моя, будь другом, подстрахуй меня завтра до обеда! — нарочито громко попросил Кирилл и загадочно подмигнул Леночке.

— Ну, конечно, Кирилл Анатольевич. Нет проблем, — улыбнулась Смокотина.

— Ну и отлично. Видишь ли, я должен быть утром в Шереметьеве, сына надо встречать. Могу опоздать. Самолет прилетает где-то в двенадцать, но, сама понимаешь, всякое может быть. — Кирилл вернулся в свое кресло. — Сын прилетает из Греции, из Афин.

— Да я все понимаю, пока таможня, пока багаж… — Леночка не переставала лучезарно улыбаться. — Да вы не волнуйтесь, Кирилл Анатольевич, я вас подстрахую.

— Ну, спасибо тебе, солнышко. Я твой должник. С меня причитается, — почти прокричал он.

Кирилл украдкой оглядел зал. Мужики с дивана не поднимались, но и глаз с него не спускали.

До закрытия банка оставалось еще сорок минут. Провозившись какое-то время с компьютером, он опять обратился к Леночке:

— Ленок! Я пойду покурю.

— Ну конечно, Кирилл Анатольевич!

Кирилл перегнулся к ней через стол и неожиданно, схватив руками ее за голову, поцеловал. Леночка обомлела и замерла. Пока правая рука Кирилла гладила ее волосы, левая доставала из пиджака портмоне и перекладывала его в карман брюк. Но этого Леночка видеть не могла.

— Ой, ох!.. Ну что это вы, а? Кирилл Анатольевич?..

— Эх, Ленка!.. Будь я помоложе!.. — Кирилл снимал пиджак.

— Да что это вы задумали? Перестаньте! — Леночка отмахивалась от него и с ужасом следила за его манипуляциями с одеждой.

Мужики снялись с дивана, подошли к окошкам и с интересом наблюдали эту сцену.

Кирилл бросил пиджак на свой стул:

— Я скажу, что задумал. Обязательно скажу. Только покурю, чтобы с мыслями собраться. Сейчас вернусь. Жди.

И он растворился за дверями служебного выхода.

Даже не взглянув на свой «Опель», Кирилл, как заяц, стремительно пересек двор, выскочил на Планетную улицу и схватил первого попавшегося частника:

— В Беляево! На Миклухо-Маклая!

— Поехали, — флегматично согласился водитель, даже не спросив о цене.

На всякий случай Кирилл вышел на квартал раньше, свернул в совершенно незнакомый ему сквер, сел на скамейку, снял с пояса мобильник и сделал один звонок. И только проплутав еще с полчаса и убедившись, что за ним действительно нет слежки, он отключил телефон и отправился к Ольгиному дому.

Сюда он изредка наведывался в последнее время, поэтому без труда вышел в нужном направлении и уже через десять минут открывал своими ключами дверь квартиры.

Из центра в эту дыру Оленька переехала исключительно по настоянию Кирилла.

Еще весной у них закрутился страстный роман.

Сначала Кирилл даже не на шутку увлекся молодой и красивой артисткой. И как знать, может, он и до сих пор бы не охладел к Ольге, если бы не ее сварливая прабабка, к тому же глухая и очень настырная. Старуха имела идиотскую привычку часами шаркать по коридору стоптанными тапочками и, выпростав из-под платочка одно ухо, припадать им к двери. Вряд ли она могла расслышать хоть что-то, но, видимо, это был рефлекс, приобретенный еще в далекой юности. Несмотря на то что Кирилл пару раз как бы случайно прибил ее дверью, настырная старуха не переменила образ жизни и не перестала вынюхивать, подслушивать и подсматривать.

Кириллу такой антураж довольно быстро надоел. И когда любовь ушла и помидоры уже завяли, Кирилл придумал отличное решение проблемы.

Он предложил Оленьке снять квартиру где-нибудь в зеленой полосе, поближе к свежему воздуху и Кольцевой автодороге. На две тысячи процентов он был уверен, что Николаева откажется покидать тихий, обустроенный центр и беспомощную бабку. Он поставил ей жесткое условие:

— Ольга, выбирай. Или я, или бабка.

Кирилл был лаконичен, собран и стоял на пороге маленькой Ольгиной комнаты. Он был уже готов сказать несколько прощальных слов о растоптанной любви и облегченно вздохнуть, но на долю секунды Николаева опередила его:

— Бабка…

— Правильный выбор, — честно признался Кирилл, кивнул по-гусарски и взялся за ручку двери.

— …обойдется без меня, — припечатала его в спину Николаева.

Эта профура умудрилась в течение суток выполнить все его пожелания, и, скрепя сердце, он стал навещать свою подругу в проклятущем, богом забытом Беляеве.

Однако с той роковой пятницы эта квартирка оказалась как нельзя кстати, и до злополучного скандала в среду Кирилл шесть дней припеваючи жил у Оленьки. Главное преимущество заключалось в том, что она целыми днями пропадала на съемках, он был предоставлен сам себе, по вечерам Ольга готовила сытный ужин, а потом, уставшая, тихо засыпала на его груди. Она спала, а его одолевала одна неотступная мысль: «Если им все же удалось взять Коляна, то можно через недельку-другую объявиться, а лучше по-тихому слинять».

Кирилл не сомневался, что за него жена не даст ни цента, а вот за сына Любаня заплатит любые деньги. Но если вдруг понадобится вернуться, то в этой ситуации было необходимо облагородить свою роль — например, прикинуться заложником, пострадавшим от вымогателей. Для этого и надо было исчезнуть, затаиться и не проявляться какое-то время, пока все не утрясется, а еще бы хорошо предоставить физические увечья. Правда, об этом Кирилл думал с содроганием. На всякий случай у него был подготовлен «запасной аэродром», но он надеялся, что до этого дело не дойдет.