Словом, и без управления торговым домом дел у Фу хватало. И все же сейчас он с женой и сыном отправлялся в дом своего отца, Джин Юна. Он решился на это ради самого Байсо. Опытный торговец видел потенциал мальчика и понимал, что тот может добраться до вершины.

Лишь на прошлой неделе, когда Фу окончательно решил принять участие в испытании отца, он рассказал Байсо о том, что узнал от его похитителя во время пыток.

Фу и раньше понимал, что бездетность делает его уязвимым, но все же не ожидал, что родные братья организуют целый заговор против него. Ладно, с Гангом, самым старшим братом, Фу никогда толком не общался, одиннадцать лет разницы не особо способствовали дружбе. Но Ченг был младше Фу всего на три года! Сколько проказ они совершили? Фу учил Ченга читать и писать, они вместе играли в лавку и покупателя, строили планы, как удрать на войну.

Юн лишь притворялся храбрым, но уже на вторые сутки плотного общения с Добряком начал говорить. Нападение на караван было совместным мероприятием Ганга и отца Юна, Ченга. Так как Ганг вел внешнюю торговлю, он нашел в стране Божественной Черепахи отдельную мастерскую по амулетам, сделал заказ и привез партию сюда, ведь там начертание давно перестало быть уделом одной гильдии. Ченг же нашел людей, составил план нападения и организовал его.

Знали ли их сыновья? Знали. Все до единого.

Общий план выглядел так: вывести из строя Фу, его доля перейдет сыну Ченга — Юну, тому самому, кто похитил Байсо. За это Ченг и его наследник сознательно проигрывают состязание, и Ганг становится главой торгового дома.

Остальных они за конкурентов не считали. Ну в самом деле, не глупый же Вей займет место победителя? Или Люи Хуи, наемный работник?

Выведение Фу из строя было задумано ими давно, еще до объявления главы дома, и его слова лишь ускорили дело, ведь было очевидно, что Фу просто так не сдастся и попытается найти преемника. А преемник, даже если проиграет, может стать наследником.

Но Фу было сложно застать врасплох, по городу он ходил только с хорошей охраной, поэтому и решили подловить его с караваном, ближе к въезду в столицу.

Похищение Байсо Юн организовал сам, не предупредив ни отца, ни брата. Ему надоело, что его все время оттесняли в сторону со словами: «Не лезь, пока не подрастешь». Как он должен в будущем вести дела, если уже сейчас ему не доверял собственный отец? Вот и решился на риск. И проиграл.

Тело Юна испепелили в той же комнате, пепел вывезли в Ки-изолированной шкатулке далеко за пределы Киньяна и выбросили в воду.

Джин Фу не собирался оставлять это дело просто так, нет. Но и спешить не стал.

Еще одним проектом, про который торговец не говорил ни жене, ни Байсо, было наращивание личной армии. Добряк за эти месяцы прошерстил всю столицу и окрестности, отыскивая подходящих людей. Фу брал под свое покровительство их семьи, но не напрямую, а через посредника, а будущих воинов отправлял в Цай Хонг Ши для обучения и подготовки.

Также Добряк привел двоюродного брата Змея в качестве руководителя тайной службы охраны. Он должен был заняться внедрением людей Фу в отделы братьев и вербовкой.

Кроме того, Джин Фу готовил и особое оружие.

На следующий день после разговора торговец взял Байсо и отправился в одно закрытое заведение, где их отвели в отдельную комнату. Вежливые служки принесли угощения и удалились.

А потом через вторую дверь вошло два человека. Женщина была уже в возрасте, ее лицо закрывало плотное покрывало, но по кистям рук Байсо смог догадаться, что ей не меньше пятидесяти лет.

Вторая же — совсем юная девушка в очень откровенном наряде. Она была вроде бы и в традиционном ханьфу, но воротник платья был спущен назад так сильно, что обнажалась верхняя часть ее спины с небольшим бугорком на шее. Волосы уложены в обычную прическу, но так небрежно, что, казалось, заколки вот-вот выскользнут, и пряди неприлично рассыпятся по ее лицу. И несколько длинных волос уже вырвались из гнета шпилек и притягивали внимание к шее и груди девушки.

Она была в меру напудрена и накрашена. Кожа, ногти, губы — всё было безупречно.

— Как тебя зовут? — спросил Джин Фу.

— Ксиулан, господин, — нежным голосом отозвалась девушка.

— Отец, но это же… — и тут Байсо перешел на мысленную связь, не будучи уверенным в том, что задумал Джин Фу. — Юэ Сюэ? Верно? Она вылечилась?

— Да, ты прав, раньше ее звали Сюэ, — вслух сказал торговец. — Можешь говорить свободно. Как ее успехи?

Женщина с покрывалом сделала жест рукой:

— Неплохая девочка. Сырая, конечно, но из таких лучше всего лепить то, что нужно. Желаете лично убедиться в ее талантах?

— Прошу.

Сначала Сюэ, то есть уже Ксиулан, исполнила танец с лентами под гучжен, на котором сыграла та женщина. Байсо не нравился этот музыкальный инструмент, да и танец, в котором девушка постоянно застывает в странных позах, тоже его не вдохновил, но двигалась Сюэ вполне изящно.

Затем Сюэ должна была поухаживать за гостями, налить им горячий травяной чай и разложить сладости по блюдцам, ни разу не коснувшись пальцами еды. С этим она тоже удачно справилась.

— Также она учится играть на гучжене, каждый день запоминает по одному иероглифу и по одному стиху из сборника «Девятьсот девяносто оттенков осени», может поддержать разговор и про искусство, и про политику.

— Переходи к следующей стадии обучения.

— Как скажете, господин.

— А теперь оставь нас.

Женщина тут же покинула комнату, и Сюэ осталась наедине с Джин Фу и Байсо.

— Ну как, Ксиулан, тебе нравится твоя нынешняя жизнь? — спросил Байсо, пытаясь разглядеть в этой утонченной девушке ту деревенскую грубиянку, что кричала на всю деревню о собственной девственности и готовности стать рабыней.

— Да, молодой господин, Ксиулан всё очень нравится. Она бесконечно благодарна за заботу о ее здоровье и за обучение, — улыбка не сходила с ее лица. — Позволено ли будет Ксиулан задать один вопрос?

— Конечно, — кивнул Джин Фу.

— Господин готовит Ксиулан для себя или для молодого господина?

Байсо поперхнулся чаем, и брызги полетели во все стороны. Девушка тут же вытащила платок, аккуратно, почти не касаясь, вытерла мальчику лицо, а потом поменяла салфетки на столе.

— На тебя особые планы. Не думаю, что тебе хочется всю жизнь прожить в положении наложницы, без права на рождение детей и собственный дом.

— На всё воля господина.

— Если ты будешь хорошо выполнять мои поручения, то сможешь заработать и прожить жизнь свободной, сможешь выбрать себе мужа и вести свое хозяйство. А может, ты решишь открыть лавку? В таком случае, я возьму тебя под свое покровительство и обучу правилам.

— Ксиулан не смеет обременять господина просьбами и будет выполнять любые его пожелания в благодарность за спасение жизни, — несмотря на гладкую вежливую речь, выражение ее лица изменилось. Словно она впервые за эти полгода осознала, что может задумываться о своем пути.