Такая снисходительность не была характерна для Хуаниты, поэтому Джордж до того растрогался, что готов был ее поцеловать, однако, понимая, что это только смутит их обоих, он просто объявил, что ужасно проголодался, и, радуясь достигнутому взаимопониманию, прошел к ней на кухоньку в поисках хлеба, чтобы намазать на него масло и абрикосовый джем.

Как обычно, Хуанита пополнила глиняный горшок, в котором хранился хлеб, положив свежий поверх старого. Джордж с упреком заметил:

— Хуанита, так же нельзя! Хлеб внизу уже заплесневел.

Чтобы доказать свою правоту, он перевернул горшок и вытряхнул весь хлеб на пол. Последними полетели засохшие корки, за ними — лист белой бумаги, которым Хуанита проложила донышко горшка, а потом маленькая книжечка в темно-синей обложке.

Она лежала на полу между ними, и они с недоумением глядели друг на друга, гадая, откуда она там взялась.

— Что это такое?

Джордж поднял книжечку с пола и повертел ее в руках.

— Это паспорт. Британский паспорт.

— И чей же он?

— Похоже, сеньориты.

Он решил начать не с момента отплытия, а с середины путешествия — с той недели, когда зашел на Эклипсе в Делос. Потом вернуться к началу, описав в виде цикла коротких воспоминаний, как обдумывал будущее плавание, планировал и готовил его. Бумага была гладкой и упругой, каретка машины двигалась плавно, как хорошо отлаженный мотор. Селина все еще купалась, а Хуанита отправилась в прачечную: она ожесточенно терла мылом простыни, напевая какую-то местную песенку, поэтому, когда в дверь постучали, Джордж услышал не сразу.

Стук был негромким, еле различимым за стрекотаньем пишущей машинки; через несколько секунд дверь отворилась и Джордж, заметив какое-то движение, поднял глаза, не отрывая рук от клавиш.

В дверях стоял мужчина — молодой, высокий и очень привлекательный. На нем был деловой костюм и белая рубашка с галстуком; несмотря на жару он выглядел до невозможности подтянутым и свежим.

Мужчина заговорил:

— Извините за беспокойство. Я стучал, но мне никто не открыл. Это Каса Барко?

— Да.

— Тогда вы, должно быть, Джордж Дайер.

— Да, это я, — Джордж поднялся на ноги.

— Меня зовут Родни Экланд.

Для продолжения беседы ему определенно требовалось выполнить необходимый ритуал знакомства. Мужчина пересек комнату и протянул Джорджу руку.

— Здравствуйте, как поживаете?

Джордж отметил: Крепкое рукопожатие. Умный, смотрит прямо в глаза, наверняка очень надежный. А потом, не в силах сдержаться, уничижительно: Скучный, аж зубы сводит.

— Я полагаю, Селина Брюс остановилась у вас?

— Да. Она здесь.

Родни с вопросительным выражением обвел глазами дом.

— Она ушла купаться.

— Ясно. Что ж, в таком случае я, видимо, должен дать вам некоторые объяснения. Я адвокат Селины. — Джордж никак не прокомментировал его слова. — Боюсь, что именно я являюсь косвенным виновником ее визита в Сан-Антонио. Я подарил ей вашу книгу, она увидела фотографию на обложке и убедила себя в том, что вы ее отец. Она рассказала об этом мне, предлагала вместе ехать разыскивать вас, хотела, чтобы я ее сопровождал, однако мне, к несчастью, пришлось отправиться в Борнмут на встречу с важным клиентом, а когда я возвратился в Лондон, Селины уже не было. К тому времени она отсутствовала три или четыре дня. Поэтому я не мешкая сел на самолет до Сан-Антонио, и вот я здесь. Я немедленно увезу ее обратно.

Они посмотрели друг на друга. Родни сказал:

— Конечно, вы не ее отец.

— Нет. Ее отец умер.

— Хотя сходство, безусловно, налицо. Даже я это вижу.

— Джерри Доусон был моим троюродным братом.

— Надо же, какое невероятное совпадение.

— Да уж, — заметил Джордж. — Невероятное.

Впервые за время их беседы в голосе Родни послышалось некоторое замешательство.

— Мистер Дайер, я не осведомлен обо всех обстоятельствах этого довольно необдуманного визита Селины, равно как и о том, что она рассказала вам о себе. Однако у нее всегда было это желание… прямо-таки наваждение… иметь отца. Селину вырастила бабушка, и ее детство, мягко говоря, отличалось…

— Она мне говорила.

— Ну, раз вы все знаете, думаю, мы с вами на одной стороне.

— Видимо, так и есть.

Джордж ухмыльнулся и добавил:

— Из чистого любопытства позвольте задать вам один вопрос: что бы вы сказали, окажись я на самом деле отцом Селины?

— Ну… — Застигнутый врасплох, Родни не сразу нашелся, что ответить. — Ну… я, видимо… — а потом, решив все обратить в шутку, делано рассмеялся. — Думаю, что обратился бы к вам по всей форме и просил вашего благословения.

— Благословения?

— Ну да. Конечно, с некоторым запозданием, мы ведь уже помолвлены. Свадьба в следующем месяце.

Невольно выдавая свое смятение, Джордж пробормотал:

— Прошу меня извинить…

Он не прибегал к этой великосветской формулировке со времен Брэддерфорда с его зваными вечерами и охотничьими балами и не ожидал, что когда-нибудь припомнит ее вновь. Однако в момент потрясения подсознание почему-то подсказало ему именно эти слова.

— Да, помолвка уже состоялась. Вы разве не знали?

— Нет, я ничего не знал.

— Хотите сказать, Селина вам не сообщила? Что за странная девушка!

— Собственно, почему она должна была мне сообщать? Ее помолвка не имеет ко мне никакого отношения.

— Нет, но это же такое большое событие! Первое, о чем хочется рассказать.

Напыщенный манекен, подумал Джордж.

— Ну да ладно, сейчас не об этом. Теперь, когда вы в курсе событий, вы, думаю, понимаете, что я должен увезти ее в Лондон как можно скорее.

— О да, конечно.

Родни прошел мимо него на террасу.

— Какой дивный вид! Вы сказали, Селина купается? Я ее не вижу.

Джордж присоединился к нему.

— Нет, она дальше… там, за яхтой. Я сейчас ее привезу.

Он тут же подумал, что не сможет привезти Селину, потому что она взяла лодку. А потом вспомнил, что может взять лодку Рафаэля, двоюродного брата Томеу.

— Слушайте, можете подождать здесь? Располагайтесь, чувствуйте себя как дома. Я ненадолго.

— Может быть, мне лучше поехать с вами? — спросил Родни без всякого энтузиазма.

Джордж ответил:

— Не стоит. Лодка вся в рыбьей чешуе, вы испортите костюм.