Три фута на человека предоставляют достаточное пространство воину для броска пилума, но Вегетиус[32] сообщает, что легионеру было необходимо шесть футов для работы своим мечом. Самым простым способом обеспечить это было бы отдать команду каждой последующей шеренге сделать шаг вперед. Двенадцатый легион Цезаря оказался в сложной ситуации, солдаты его были стеснены так, что оказались буквально прижаты друг к другу, а «все центурионы четвертой когорты убиты, солдат-знаменосец убит, сам штандарт утерян…». Тогда Цезарь взял щит убитого солдата, бросился вперед, встал перед фронтом первой шеренги и приказал знаменосцам со штандартами выйти вперед, а «воинам разомкнуть ряды, чтобы они могли свободнее работать мечами». Трудность установления истины в таких обстоятельствах состоит в том, что летописцы былых времен порой заносили в свои анналы недостоверные факты, иногда из-за неверной интерпретации использованных терминов.

Мы можем быть твердо уверены в том, что боевой порядок легиона составлял две, три или четыре шеренги с постоянной дистанцией около 150 футов между ними. Шахматообразное построение, когда интервалы между когортами равнялись длине фронта когорты, остается вопросом открытым. Подобное построение могло иметь свои преимущества в ходе предварительных маневров, но в сражении с выстроившейся фалангой противника это было бы прямым предложением тому нанести удары в оба фланга когорты, в частности в ее не прикрытый щитами левый фланг.

Атака осуществлялась, если позволяли обстоятельства, вниз по склону с небольшим уклоном, что давало возможность наносить удар с большей скоростью и давало преимущество при метании пилумов. Сблизившись с противником на дистанцию двадцати шагов, передовые шеренги, возможно две первые, давали залп дротиками, а затем обнажали мечи и начинали работать ими. Если первых двух залпов дротиками было недостаточно, чтобы внести смятение в ряды неприятеля, то задние ряды могли приблизиться к своим передним рядам и также пустить в неприятеля свои дротики. Иногда, если враг тоже быстро надвигался, то не оставалось времени на обстрел дротиками, и мечи пускались в дело с самого начала. Описывая поражение германцев под предводительством Ариовиста, Цезарь повествует: «Когда прозвучал сигнал к атаке, наши воины ринулись вперед столь яростно, а неприятель сближался с нами столь стремительно, что не оставалось времени для метания дротиков. Они были отброшены в сторону, и сражение началось с ближнего боя на мечах. Германцы быстро перешли к своему обычному сомкнутому строю, чтобы дать отпор нашим мечам, но многие из наших воинов проявили исключительную смелость, перепрыгивая через стену их щитов, вырывая щиты из рук их хозяев и круша врагов ударами щитов сверху».

Легионерский щит был увесист и, давая отличную защиту воину, вполне мог быть сам по себе еще и недурным оружием. Сильный легионер мог нанести изрядный урон врагу окованным металлом краем щита. В руках ветерана короткий испанский меч был идеальным для ближнего боя. Это укороченное оружие наилучшим образом соответствовало как римской тактике, так и характеру легионеров.

Для оборонительных действий легион выстраивался в единую линию, в замкнутый квадрат (каре) или в круг. Если на поле боя еще оставались легковооруженные воины, им отдавался приказ собраться внутри каре. Легион, однако, являлся формированием, предназначенным для наступления, а не для обороны. В последнем случае он оказывался не на высоте своих качеств, подвергаясь яростному обстрелу легковооруженных вражеских воинов, способных обрушить на него непрерывный град дротиков и стрел. Тогда легион ничего не мог противопоставить врагу, кроме малоэффективных бросков части своих воинов в сторону неприятеля. В его составе находилось лишь незначительное число лучников и пращников, а длина броска тяжелых пи-лумов перекрывалась более легкими дротиками неприятеля. Именно благодаря этой слабости легиона фортификационные работы занимали столь значительное место в римской тактике.

Когда неприятеля, даже значительно превосходящего римлян числом, удавалось вовлечь в бой в строю, то залп дротиков и смертоносные короткие мечи обычно добывали победу имперским орлам, реявшим над рядами легионеров. Но, сражаясь против врага, действовавшего рассыпным строем, отвечавшим на каждый натиск отступлением, обладавшим как маневренностью, так и мощью метательного оружия, легион испытывал серьезные трудности. Таким противником были парфянцы. Сам Цезарь никогда не сталкивался с ними, но один из его бывших соправителей по триумвирату 60 года до н. э., Марк Красе, с ними имел дело, причем с ужасными для себя последствиями.

Красе был назначен на весьма прибыльную должность проконсула Сирии и, домогаясь как воинской славы, так и богатства, ввязался в войну с парфянами, которую сам и спровоцировал. Парфяне были народом, населявшим горную местность к востоку от Эльбруса, наследниками иранских племен с изрядной примесью скифской крови. Эти воинственные горцы постепенно образовали империю, в которую вошли многие из былых владений Кира и Дария. Парфянская армия была построена в традициях кочевников. Ее основой были конные лучники, тогда как пехота не играла особой роли. Парфянская конница делилась на тяжело– и легковооруженную. Тяжелые конники были облачены в чешуйчатые доспехи, закрывающие тело до середины бедра, и в железные шлемы; щитом не пользовались, так как такой доспех обеспечивал надежную защиту тела. Они были вооружены длинными копьями, более длинными, чем у римских всадников, и очень длинными и мощными луками. Тяжелые стрелы этих луков пробивали любой обычный доспех. Их лошади также были защищены чешуйчатыми доспехами.

Легковооруженную конницу, более многочисленную, составляли не защищенные доспехами лучники. В отличие от тяжелой конницы, которая действовала как силой своего натиска, так и мощью метательного оружия, легкие конные лучники никогда не входили в непосредственный контакт с врагом: они сближались с ним на расстояние выстрела из лука, осыпая его стрелами, и тут же отступали, если неприятель переходил в наступление.

Красе вторгся в Парфию (53 до н. э.) силами семи легионов, 4000 легковооруженных пехотинцев и 4000 всадников. Форсировав Евфрат, он стал быстро продвигаться вперед по необозримым равнинам Месопотамии. Плутарх сообщает нам, что «он втайне мечтал достичь Бактрии и Индии и лежащего за ними океана». Если Красе и питал тайные мечты проследовать по стопам Александра Македонского, то они скоро были разрушены. Римляне день за днем маршировали по безводной местности, не видя врага, но зная по бесчисленным отпечаткам на песке, что перед ними движутся крупные силы конницы. Однажды в лагерь вернулись остатки верхового патруля, сообщившие, что они подверглись нападению больших сил неприятеля.

Красе выстроил свою армию в боевой порядок – сначала растянутой линией, чтобы не быть обойденным с флангов. Затем, поняв тщетность подобных замыслов на открытой со всех сторон местности, особенно в противостоянии с конницей, он перестроил ее в каре. Красе взял на себя командование центром, тогда как его лейтенант Кассий (худой человек с видом вечно голодающего, который в будущем вонзит свой кинжал в Цезаря) возглавил командование одним из флангов. Сын Красса, молодой Публий Красе, только что вернувшийся со службы в Галлии, где он удостоился одобрения Цезаря (и получил под свое командование 1000 галльских конников), встал во главе другого фланга.