Глава четырнадцатая

Шильках обрадовалась, когда увидела в Мадакте Кира, старшего сына Теиспа. Её последний любовник за то время, как они расстались, совсем не изменился. Он прибыл для переговоров с Тахрахом и Шильках в Мадакту по личному желанию. Когда Кир сходил с колесницы, его взгляд встретился со взглядом царицы-матери, и щёки Шильках вспыхнули, как у незамужней девицы. Царица-мать поприветствовала перса и тут же удалилась к себе. Она даже не спустилась вечером к ужину, устроенному в честь персидского князя, но в первую же ночь пришла к нему, и они вспомнили всё.

Когда они после схлынувшей страсти отдыхали, царица-мать спросила любовника:

– Ты понимаешь, к чему всё идёт?

Кир обнял Шильках и прошептал ей на ушко:

– Давай сейчас не будем об этом. Мы с тобой не виделись год, представляешь, целый год, и неужели нам не о чем больше поговорить?

Шильках кивнула головой.

– Ты прав! Действительно, есть ещё ты и я! И наши с тобой чувства. Ведь так?

– Да…

– Скажи мне, как ты жил всё это время? Ты хотя бы изредка вспоминал меня?

– Да жил, как и прежде.

– И всё же? Не уходи от моего вопроса.

– Ну что сказать? Я управлял княжеством, полученным от отца, так что забот мне хватало. Но и о тебе думал. Я вспоминал о тебе!

– Вспоминал?

– Не скажу, что каждый день, это будет не правдой, но было!

– Ну-у, спасибо. Спасибо за откровенность. А если всё-таки тебе признаться? Ты действительно вспоминал? Скажи мне честно!

– Клянусь богами!

– И это несмотря на то, что у тебя в Аншане старшая жена и целый выводок детишек от неё.

– Ты ещё кое о чём забыла…

– И о чём же?

– Ты забыла про мой гарем…

– А-ах, да, действительно! Как же я про него то забыла? У тебя же действительно есть ещё и гарем, и в нём несколько жён. И сколько ещё в твоём гареме содержится молоденьких девочек наложниц?

– Ну, мне с Великим царём не сравниться!

– И всё же? Сколько у тебя наложниц?

– Ну, наложниц восемь будет. И ещё имеется три законных жены.

– Все молодые, горячие и очень страстные?

– Ну ты странная, Шильках! А зачем содержать других?

– И каждой хотя бы раз в две недели надо тоже уделить какое-то внимание. А то они без твоего внимания зачахнут?

– Ну и в этом ты совершенно права…Ты же во всём разбираешься! Ну что говорить, ты мудрая женщина! – ответил Кир. И когда он это сказал, было непонятно, серьёзно он это говорит или нет.

Шильках не смолчала:

– Ну, конечно, вы, персы, со своими гаремами уже стали похожи на развратников ассирийцев! – с некоторой досадой и издевкой высказалась она в ответ и, поджав губы, царица-мать изобразила красноречивый и немного неприличный жест. – Вы именно так женщин унижаете. Как будто они гораздо ниже вас. И годны только для плотских утех…И для продолжения рода…

– Ну, может быть, – усмехнулся Кир.

– И ты это оправдываешь?

– Я-я?

– Ты!

Кир замялся. А Шильках продолжила:

– Ну, разве это хорошо?

Кир в ответ промолчал.

– А вот у нас, у эламитов, совсем по-другому всё, и такого и в помине нет, – продолжила ещё более запальчиво Шильках. – Эламитки придерживаются других правил! Они более свободные. Я бы даже сказала, что они независимые! И они знают себе цену! У нас никогда не приветствовалось многожёнство. Да и мужчины у нас поскромнее, и не заводят себе для разврата гаремы!

– Прямо и не заводят? Ну а ваши цари?

– В последние годы кое кто из них стал заводить их, это правда…Но это по-прежнему ещё редкость. И скорее- это всё же исключение из правил.

Кир не хотел спорить по этому поводу.

– У каждого народа свои отличия, свои законы, свои традиции, но ты всё равно была в моей душе! – заключил уже примирительно перс.

– Значит, ты меня хоть немножечко, но по-прежнему любишь?

Кир молча схватил в охапку Шильках, и они на некоторое время вновь забылись.

Когда они успокоились, он встал и, пройдя к столику, налил себе воды и с жадностью её выпил, а затем вернулся на ложе и, погладив царицу-мать по плечу, произнёс:

– Год назад ты меня в буквальном смысле сняла с дыбы и спасла от казни. Теуман собирался меня разорвать на куски. Разве я такое забуду?! И потом, ты ко мне была очень внимательна. Я был пленником, но совершенно этого не чувствовал. Меня содержали в Сузах, как почётного гостя! И знаешь, я до мельчайших подробностей помню нашу первую с тобой близость! Это же произошло в окрестностях столицы, на берегу канала. Всё тогда было так неожиданно!

– И замечательно.

– Да, да!

– Но всё случилось неожиданно только для тебя! – рассмеялась Шильках.

– Ты права… – в ответ заулыбался Кир.

Шильках вдруг изменилась в лице и с серьёзным видом произнесла:

– То, что я скажу сейчас, это сокровенное, Кир. Это очень личное. И предназначено только для твоих ушей. Я никому не признавалась в подобном, и поэтому воспринимай мои слова как можно серьёзнее. Ты понял?

Персидский князь кивнул головой.

Шильках продолжила:

– Я от тебя никогда не скрывала, что у меня раньше было много мужчин. Скорее всего, их у меня перебывал не один десяток! Точно теперь даже и не вспомню их всех! Да и нужно ли вспоминать сейчас? К чему это я? А вот к чему! Я всегда обожала внимание со стороны смелых и сильных мужчин, и по молодости без их ласки не могла прожить и дня… И даже когда я вынужденно вышла замуж за безвольного тюфяка по имени Хумпан-Халташа, тогда уже находившегося в возрасте, я по-прежнему оставалась легкомысленной и продолжала идти на поводу у своих страстей и всё новых увлечений. Но ты, Кир – ты моя последняя любовь, а значит, самая главная! Сколько радости и сколько боли мне эта любовь принесла! Но я всё равно ни о чём не жалею! Я благодарю богиню Пинекир за то, что она меня свела с тобой! – и Шильках прильнула к князю. Она утонула на его груди, и ей стало хорошо.

Где-то высоко, под самым потолком, послышался шум.

Кир и Шильках подняли головы и посмотрели вверх. Там затрепыхала крыльями голубка, влетевшая в комнату через узкий оконный проём.

– Бедняжка, – пожалела её Шильках, – она попала в заточение, и теперь долго будет искать выход из этой клетки. Так и я в моей любви, подобно этой несчастной голубке, бьюсь крыльями о