телефону, — сказал он хриплым, сдавленным от волнения голосом. — Генеральный прокурор!

Волгин заметил, что Мизинчик тем не менее, несмотря на свои волнения, глянул в глубину комнаты и моментально остановил глаза на кровати, где лежала Елена. Волгин буркнул что-то и побежал к телефону. По дороге сообразил, что «Генеральным прокурором» мог быть только один человек в данный момент — Борис Горянский.

— Послушай, Володь, я тут подумал и решил, что много хреновины всякой в жизни, — говорил приглушенным голосом Борис. — Впрочем, то дело с раздеванием — тоже хреновина! Давай-ка займемся лучше конкретными делами. Завтра приходи. Днем позвони мне. Кстати, встречался с Аллочкой. Доказывает, что она меня любит. А в международном плане все нормально, — добавил он со смехом. — Если кто там слушает, то пусть знает, что Центральный комитет партии, самый любимый родной. О нас он заботится с тобой днями и ночами. Привет всем! Слушай, а этой Лене звонил?

— Да, товарищ Генеральный прокурор. Слушаюсь!

Волгин вернулся обратно и застал Лену плачущей. По ее щекам текли слезы.

— Лена, что случилось?

— Ты меня бросил, — проговорила задрожавшим голосом она.

— Я тебя не бросил и не брошу, — сказал он удивленно. — Кто тебе сказал?

— Никто.

— Ты никого не любил, — сказала она сердито.

— Нет, Лена, я любил одну женщину, — пробормотал Волгин. — Любил.

— Я знаю, ты никого не любил, — отрезала она. — Я знаю. Я скажу два слова. Я скажу всего два слова. И этот мир разрушится!

— Лена, ладно, не говори эти слова, — успокаивал ее Волгин, ему стало не по себе. Уже было двенадцать часов ночи, и она засобиралась домой, говоря, что завтра они, Волгин и Елена, будут переезжать. Он молча, обреченно смотрел на нее. Сколько он ее ни уговаривал остаться, она не осталась.

IX

Волгин не помнил во сколько заснул, но ему показалось, что разбудили его вскоре после того, как он проводил Лену. В дверь довольно громко стучали. Он подумал, что это наверняка Борис, которому вновь пришла в голову какая-нибудь блажь, и он решил поделиться ею со своим приятелем. Полежал, слушая, как стучат. Назойливо и нетерпеливо. Он протянул руку и включил настольную лампу. Было пять часов утра.

В отворенную дверь увидел милицейскую фуражку, и сон как рукой сняло. Привыкшее к теплу тело вмиг покрылось холодным потом. Он недоуменно глядел на милиционера, сзади стоял еще один.

— Волгин Владимир Александрович? Собирайтесь. В отделение милиции.

— А в чем дело?

— Там разберемся, — бросил коротко милиционер.

Волгин оделся и спросил будничным, спокойным голосом:

— Надолго?

Один милиционер зашел в комнату, а другой остался стоять в коридоре. Волгин снова спросил, за что его забирают.

— Там скажут. Мое дело привести, — отвечал милиционер. Милицейская машина стояла у подъезда, в ней находился водитель и еще один милиционер.

В отделении Волгина заставили выложить все из карманов, снять шнурки, ремень, расписаться под описью имущества и, ничего не объясняя, отвели в камеру.

Он понимал, что вскоре должно все вот-вот проясниться. И действительно, в восемь часов к нему вошел старый бритоголовый человек, представился дознавателем Челюкиным и попросил пройти с ним. В его кабинете он присел за стол и молча указал Волгину на стул напротив через стол.

— Я хотел бы узнать, по какой причине меня арестовали? — спросил Волгин. Дознаватель нахмурился, но не ответил. Он медленно усаживался, вздыхал, ерзал на стуле.

— Вот что, скажите Волгин Владимир Александрович, аспирант МГУ, поступило сообщение, что Ротмистровская Елена Витальевна вчера находилась у вас? Расскажите, во сколько она ушла? Вы ее провожали? Где оставили?

— А что случилось? — испуганно спросил Волгин.

— Ничего особенного не случилось, ее сбила машина, но только по порядочку, сами понимаете, она внучка… маршала Ротмистровского. Не будем в интересах следствия говорить, что может такой человек сделать с вами. У нее в сумочке нашли именной пистолет. Как он у нее оказался? Это у маршала спросим.

— Она жива? Как могла ее сбить машина, она же села в такси на моих глазах? Ее не могла сбить машина! — закричал Волгин и привстал, чувствуя, как задрожали руки и как перед глазами поплыли странные радужные круги, выступившие слезы застилали глаза. — Вы у нее спросите!

— К сожалению, гражданин Волгин, она без сознания, никак не спросишь, — отвечал дознаватель и опять тяжело вздохнул, как бы сетуя на то, что ему досталось такое глупое, но ответственное дело. — Поэтому придется вас задержать, пока она придет в себя. Если придет. У нее много переломов. Если не придет, вас ждут огромные неприятности. Маршал дежурит у нее, он в диком каком-то трансе, сказал, что всех расстреляет. Ну, так расскажите. Правду. В ваших интересах. Во сколько она ушла от вас? Кто вы ей? Небось у маршала знакомые не аспиранты, а генералы, полковники, члены ЦК, а что у вас она делала? Вахтер сказал, что вам звонил генеральный прокурор? Не мое дело. Но, заметьте, это может помочь.

— Мне многие звонят, — уклончиво отвечал Волгин, представляя, как это нежное хрупкое создание, как Лена, попадает под машину. — Она поехала на такси.

— Вы запомнили номер? — мгновенно спросил дознаватель.

— Нет не запомнил. В чем меня подозревают?

— Если она не придет в себя, я вам не завидую. Маршал вас в порошок сотрет и выплюнет. Он сказал, что вы во всем виноваты. Вы поняли меня? Хорошо, она села в такси, поехала, а где вы были? Вы остались на месте?

Волгин вновь подробно рассказал, как они спустились вниз по лестнице, что уже часы показывали ровно двенадцать часов ночи и что вахтер Мизинчик звонил по телефону, когда они выходили, а в вестибюле никого не было.

— Зачем вы ее одну отпустили? Таких, извините, невест на улицах не бросают. Вот здесь подпишите, — дознаватель подсунул ему протокол. — И знайте, вам очень повезло, что я тут. Вам повезет, если она оклемается и если вы ее на самом деле посадили в такси. У вас никакого алиби. У вас нет доказательств своей непричастности.

— Но я, — проговорил было Волгин. — Хотел сказать, что так нельзя. Я переживаю сам.

Раздался телефонный звонок, и в комнату вошел молодой милицейский офицер Ковров и сел на место Челюкина, продолжая вести допрос.

— Попался? — спросил он, растягивая с небрежностью слова, глядя с издевкой на Волгина. — Шастаешь по бабам? Вещь хорошая. Сам знаю. По пьяни толкнул под машину? Не гляди так на меня презрительно, врежу промеж глаз, скотина! Дух вышибу!

— Как вы смеете меня оскорблять? — возмутился Волгин, привставая от возмущения. — Кто дал вам право?

Лейтенант Ковров смотрел Волгину прямо в