Француженка польских кровей рассказала достаточно много. Уверен, во все темные дела своей службы она никого посвящать не собиралась, но даже полученного откровения хватило бы на немедленную смерть. Воистину, под личиной ангела скрывался дьявол. Не спорю, ей было за что мстить, и в какой-то момент я даже проникся ее рассказами, сопереживая и понимая неотвратимость и правильность содеянного. В каждом из случаев она показывала мотивацию своих поступков с такой стороны, что, ставя себя на ее место, волей-неволей начинал осознавать: поступил бы так же. Ибо из всего услышанного выходило, что справедливость явно на ее стороне и лишь стечение роковых обстоятельств заставляло ее совершать неблаговидные поступки. Если б я не представлял характер Жульет и ее пылкую страсть к расчету и манипуляции, то не смог бы противостоять ей и четверти часа. Восприимчивое воображение ее постепенно разжигалось, она бессознательно вступала в эту привычную для нее сферу, осваивалась в ней и почти незаметно входила во вкус новых, неведомых ей доселе ощущений. Она умело поддерживала в собеседнике мысль, внезапно мелькнувшую перед ним, что она раскаялась, и встала, наконец, на путь истинный, что до сих пор она жила поддельной жизнью, теша свое самолюбие, а не сердцем и душою. «Вот оно, настоящее-то счастье, – твердила она мне, – делить жизнь с человеком благородным, возвышенным, отдавать себя всю, без остатка, черпать свои наслаждения в одних чистых источниках первобытной простоты. Как слепы женщины, которые предпочитают пустой блеск в свете мирному счастью, которое они могут доставить любимому человеку! Я пренебрегала своим настоящим назначением. Судите меня!» Как бы то ни было, все это похоже на откровения рецидивистов, маньяков, насильников и убийц, – ищущих себе оправдания. И когда я предложил Жульет оформить все сказанное на бумаге или вновь оказаться в известной комнате, из нее словно вылетел стержень воли. Впрочем, мне могло и показаться.

Вечером мы уселись за стол в гостиной и стали держать совет.

– Ситуация сложная, – говорил Полушкин. – Это не простые наемники, они все из одного полка. Гвардейцы Макроновского. Тот иуда с казенного завода, Пономарев, много чего про них рассказал. Помните, когда наши уже подходили к мятежной Варшаве, случился бой под Кобылкой, и Александр Васильевич взял пленными почти тысячу. Думаете, ляхи долго разгребали снег в Сибири? Так что они здесь больше за идею: «Литва от можа до можа», чем за деньги.

– Спасибо, что просветили, Иван Иванович. Значит, станем планировать со всей тщательностью, – только и сумел я из себя выдавить.

– Вы полагаете, что и я взялся бы за это дело просто так, с налета?! – усмехнулся Полушкин. – Милостивый вы наш Алексей Николаевич, если б я мог только с ружьем и саблей, я бы давно очистил весь уезд от каторжного сброда. Даже наше приключение месячной давности было по большому счету пустяковым дельцем. Теперь же нам предстоит своего рода состязание, я бы даже назвал его благородным поединком. Когда мы попытаемся проникнуть туда, куда, по хвастливым уверениям мадам Жульет, посторонним все пути заказаны, супротив нас встанут первые сабли. Взять штурмом это гнездо, оплот ублюдка Понятовского, например, является для меня вопросом чести, но для осуществления такого замысла потребуются полдюжины отставных солдат моей роты и две недели тщательной подготовки, в то время как с Анной может произойти непоправимое. Вполне возможно, что у Жульет есть подельник, следящий за ней, и если он уже несется во весь опор в герцогство, сообщить, что что-то пошло не так, тогда поверьте, все станет бессмысленно.

– Безусловно, – согласился я, – этот вариант также нужно рассмотреть. Теперь, что мы знаем? Противник прекрасно вооружен и имеет боевой опыт. Их тринадцать, включая старого привратника, сына Понятовского и двух его цепных псов: Ярослава и Леха. Они ждут нас, и, скорее всего, каждый аршин усадьбы доставит нам неприятность. Но иного выхода у нас нет.

– Дело будет не из легких, – пробурчал Полушкин. – Уж поверьте мне.

– Но что с того, дорогой мой Иван Иванович, что с того? Урзернская дыра также считалась неприступной, однако русское оружие праздновало викторию на Чертовом мосту. Мужчине свойственно стремиться к подвигу, а иначе зачем нам жить?

– Предпочел бы пока не прыгать выше головы, – рассмеялся Полушкин в ответ, – а подвиги совершать исключительно в других местах.

– А придется, насчет этого не сомневайтесь, – ответил я. – Давайте-ка я введу вас в курс своей задумки и сообщу то, что вы упустили. Я полагаю, что все трудности вполне преодолимы. В системе охраны усадьбы все же есть одно уязвимое место: пристрастие к горячительным напиткам внебрачного сына Понятовского. Кстати, как отзывалась о них Жульет, пьют они все, но хозяин и телохранители – как фавны, что несколько упрощает нашу задачу. Причем Ярослав и Лех чередуются как собутыльники, и один из них всегда трезв. Надо хорошенько присмотреться к ним и ни в коем случае не спешить. Сдается мне, они не только в качестве компании приставлены к байстрюку. Однако это не помешает нам послать им несколько «заряженных» бутылок. Вполне возможно, что наклюнется с десяток вариантов, как можно провернуть это дельце, так что мы даже сможем выбирать. Это значит, что в любом случае за домом надо будет понаблюдать как минимум пару дней, поскольку могут открыться обстоятельства, на разрешение которых уйдет куда больше времени. Далее, меня интересует некий пан Збышек, о котором упоминал Пономарев.

– Обыкновенный разбойник! – громко высказался Полушкин. – Слышал я о нем. Этакий Юрай Яношик[40] для польских дурней, собрал вокруг себя таких же, как и он сам, дезертиров да учинил вольницу где-то возле Величек.

– Не скажите, Иван Иванович. Не совсем он обыкновенный, коли через него Арещенков перевозил фальшивые сотенные.

– Воровскую натуру не изменить, – возразил Полушкин. – Поверьте моему опыту. Просто Збышеку подвернулась возможность обогатиться, и он ее не упустил. Забудьте о нем, у этого татя полусотня сабель, пусть ляхи сами между собой разбираются.

– Тем не менее, Иван Иванович, чует мое сердце, что мадам Жульет, Арещенков, Понятовский и Збышек – это один клубок гадов.

– Тогда мне надо срочно скакать в Смоленск, – слегка задумавшись, произнес Полушкин. – Добуду вам Арещенкова, да ребят соберу.

– Обождите минутку, – произнес я, достав из секретера пачку ассигнаций. – Здесь достаточно, дабы снарядить ваш отряд по высшему разряду. Денег не жалейте, все самое лучшее: лошади, повозки, амуниция, продукты.

– Да на эти средства можно эскадрон… – пробормотал Полушкин.

– Иван Иванович, – строго произнес я. – Я знаю, что можно. Просто постарайтесь нигде не задерживаться и подготовить ваших людей не за две недели, а в два раза быстрее. И вот еще что… мадам Жульет. Ее надо перевезти отсюда и поместить под домашний арест в каком-нибудь особнячке, чтобы спустя месяц она смогла благополучно сбежать с одной интересной для лягушатников вещью.

– Тут я вам не советчик, – не задумываясь ни на секунду, ответил поручик. – Этот вопрос с Генрихом Вальдемаровичем надо решать. Он человек всеми уважаемый и уж точно лучше меня знает и разбирается в подобных вещах. Впрочем, в конце прошлого года у баронессы как-то гостила одна дама, которую никому, кроме меня, не удалось увидеть. Да и исчезла она так же, как и появилась, – в полной тайне от всех соседей.