Я еще раз медленно прохожу по всем комнатам и сама с трудом осознаю, что оказалась именно здесь. Конечно, о былой роскоши сейчас речи быть не может. Где-то постаралось время, а где-то — вандалы. Выбитые изразцы и темные пятна, оставшиеся после снятых зеркал и картин, все свидетельствует о мародерах. А значит, если до сих пор сюда заходят люди, то я смогу продержаться. Вот только кто меня обнаружит? Друзья или враги?

На слабых ногах я выхожу во двор. Вижу изгородь, а за ней — подступающий лес.

Выбраться отсюда! Как можно скорее!

Ковыляя, иду по тропинке к забору и, заметив в траве тушки птиц, останавливаюсь в ужасе. Ток!

По милому заборчику пропущено электричество. А значит, нужно найти какой-нибудь инструмент и оборвать цепь. Вот только где он может храниться?

Неспешно обхожу отель по периметру. Смотрю на каждую ячейку металлического забора, в надежде найти хоть маленькую дырочку. Бесполезно. И обойдя полный круг, уже готова разреветься. Фак!

Настоящая тюрьма, блин! Кто и зачем закрыл меня здесь?

Силюсь вспомнить хоть что-нибудь, но безрезультатно. Я прекрасно помню рассказы старой Марго. Могу наизусть прочесть любое стихотворение из русской или французской классики. Но понятия не имею, как оказалась здесь. За какие такие грехи?

Застываю в изумлении около ворот, заваренных наглухо. Кому и зачем понадобилось заключать меня в эту заброшенную гостиницу? Кто надеется на мою смерть и кому она выгодна?

Масса вопросов и ни одного ответа.

Как меня угораздило нарваться на злоумышленников? И где меня похитили? В России или во Франции? Ищут ли меня родные? И что сталось с Севой?

Кажется, я ехала к нему. Звонил его начальник… Генерал как-его-там…

Ну, подожди, — обрываю саму себя. — Сева давно уже не военный. Он работает с отцом… Может, здесь ловушка?

Но перед глазами мелькают какие-то кадры. Чья-то квартира в центре Москвы. Фотографии генерала с женой. Вот только мог ли он мне звонить? И где могли ранить Севу?

Сердце екает от тоски и боли. Почему я повелась на уговоры крестной и Мишки? Как вообще могла уйти из ресторана, не дождавшись Севу? А что потом? Это было в Москве…

Не могу вспомнить, хоть ты тресни!

Уже по дороге к самому отелю чувствую, как ноет предплечье. Задрав рукав, смотрю на маленькие свежие точечки, зияющие на венах. Эти твари похитили меня, что-то вкололи и оставили умирать в заброшенном отеле.

Забросили в заброшку!

Но я не дамся! Найду, как выкарабкаться. Главное сейчас — разыскать инструмент и попробовать разорвать на заборе сетку. Или накинув на ворота какой-нибудь диэлектрик, постараться перелезть. Но этот вариант более опасный. Так можно и в канцелярию к святому Петру заглянуть. А мне туда еще рано.

Придется обшарить помещение, может, там найдется что-нибудь годное. Плоскогубцы какие-то или ножницы по металлу. Должны же быть тут мастерские. Мало ли что могло поломаться!

Снова захожу в здание. Крепкое и очень красивое. С круглым высоким крыльцом, башенками и расписными сводами. Сначала бреду в офисную и техническую части. Но тут кроме допотопных компьютеров и каких-то старых документов ничего нет. Все свалено в кучу.

— Марго, помоги! — обращаюсь я к своей прабабке. — Ты же тут была и все знаешь.

— Найди сначала еду и воду, — напоминает мне внутренний голос. — Похоже, быстро ты отсюда не выберешься.

Тоже верно. Пока силы есть, нужно обследовать всю территорию и найти те самые источники, ради которых народ перся сюда, как сумасшедший. Ну, и кухню! Хотя сколько лет прошло, как отель стоит в запустении? Двадцать или тридцать? Скорее всего, тут ничего не осталось.

По битой плитке и заросшим травой дорожкам медленно обхожу свои владения. Несколько раз натыкаюсь на массивные мраморные чаши с фонтанчиками. Но вода из них в последний раз наверняка шла в день взятия Бастилии. Странное место. Очень странное. Почему же я тут оказалась? Если у моей родни потребовали выкуп, то должны содержать меня в лучших условиях. Хотя бы кормить и поить. А если хотели грохнуть, пристрелили бы прямо на набережной…

— Стоп! — останавливаю себя и даже вскрикиваю от неожиданности. — Точно! Набережная Сены! Я была в Париже и пошла гулять с Ленками…

Вот только дальше не помню. Потираю лоб, будто это поможет справиться с амнезией, и, осторожно переступая, бреду по заросшей аллейке. А выйдя к длинному бассейну, лентой извивающемуся вокруг здания, понимаю, что нужно идти вдоль него. Источник должен быть где-то рядом. Мне даже кажется, что я чувствую запах воды. Осталось только найти ее.

Иду, ускоряя шаг, и останавливаюсь, зацепившись курткой за колючий куст. Малина, а следом чахлый кустик смородины. А еще розы, за годы запустения превратившиеся в шиповник. Но цветы можно есть. Бабушка Тая как-то делала варенье из роз. Найти бы еще сахар. Но сначала воду!

Но все бесполезно. Никаких ручейков или краников, ни даже лужицы.

Мать вашу! Блин!

Кажется, так ругается папа.

«Ты лучше вспомни его рассказы о молодости. Где его там носило? Как приходилось выживать?»

Некстати вспоминаю его байки, как запекали картошку с Гером и крестной. Нужно положить в угли… Только где бы мне это все взять?

Самой себе этот вариант кажется несбыточным.

«А ну-ка, не раскисай, спиногрыз! — рыкает на меня отец. — Продержись до прихода наших!»

Кулем оседаю на землю. И обхватив руками урчащий живот, захлебываюсь слезами.

— Папа, папочка! Как ты там? Выздоровел или нет?

И одно знаю абсолютно точно, если отцу удалось оправиться после новомодной заразы, он меня везде найдет. Землю рыть будет зубами, но отыщет.

Сева тоже. Этот еще всем морды набьет по дороге. Лишь бы только поднялись с больничных коек мои любимые мужчины и нашли меня.

Сколько мне тут сидеть и их ждать? И для чего меня вообще заперли в этой клетке?

Бреду вдоль узкого извивающегося бассейна, больше похожего на канал или рукотворную реку, лениво всматриваясь в боковые стенки. Если хоть где-то есть вода, то возможны протечки. И если найти мокрые плитки, то проблема с водой будет решена.

Обхожу раз за разом и чуть не падаю от изнеможения. Все сухо. Словно эти стены никогда не знали, что такое влага. Бреду, не чуя ног от усталости, и, присев в тени пальм и каких-то кустов, замечаю в стороне апельсиновое дерево. Со всех ног бегу к нему и, тряхнув тонкий ствол, уже через секунду ищу в высокой траве парочку толстокорых апельсинов. На ум приходят слова отца, невзначай брошенные когда-то давно крестной.

— Кто бы мне сказал, Лилька, что на улице будут валяться апельсины, а я спокойно пройду мимо. Не поверил бы ни за что!

— А помнишь, во дворе абрикос рос? — смеясь, спросила Лили. — Никто никогда не видел спелых плодов…