и сами перья. Кроме него в дело были приглашены ещё двое — баварец Гамбс и швейцарец Кротье из Базеля. Они приняли заказ на «держалки» и украшения перьев, но классом пониже. То есть на украшения каждой ручки в сборе должно было пойти почти в четыре раза меньше золота и других материалов, чем на те, что делал Рёмплер. Причём, деньги на украшения удалось провести через «государыню» как расходы на подарки к Рождеству.

А перед самым Рождеством пришли вести о том, что турки, с которыми упорно воевали аж с 1806 года, наконец-то согласились подписать мир. И это известие Даниила слегка ошеломило. Потому что он помнил, что в прошлой истории Кутузову удалось заключить мир только в следующем году. Перед самым Наполеоновым нашествием. Потому что та война в учебниках истории так и называлась: «Русско-турецкая война 1806–1812 года». Так-то их много было… ну, русско-турецких. Из следующих он помнил Крымскую, которая началась именно как русско-турецкая, и ту, что случилась в 1877–1878 году и закончилась освобождением Болгарии. Там ещё на Шипке много солдат помёрзло. И самую славную военную песню — «Прощание славянки» именно к ней сочинили. Кстати… Даниил задумался. Ну, про его поэтические успехи после «Руслана и Людмилы» многие уже в курсе, так может того — песня-то ко времени! Вот только в нотах он совсем не разбирается. Но мелодию подобрать на гитаре, пожалуй, сможет… Ну да ладно — не о том речь. Так вот, с турками в этот раз замирились на несколько месяцев раньше. Хорошо это или плохо? С одной стороны — хорошо. А с другой… а ну как Наполеон из-за этого раньше на Россию нападёт и дойдёт до Москвы на пару месяцев быстрее. То есть уйдёт он из неё ещё по теплу… Ох, что-то не то он сотворил с этой пулей. Не хотел ведь лезть! Собирался только своими делами заниматься. И дёрнул же чёрт…

Подарки на Рождество произвели фурор. Ну, дык недаром Данилка лично отбирал перья. А потом ещё над ними немного поработали и ювелиры, убрав даже малейшие задиры. Так что изготовленные ими ручки едва ли не сами прыгали в руку. С гусиными ну просто никакого сравнения…

Император, попробовав, даже несколько расчувствовался и выдал короткий спич, в котором осыпал своего младшего брата Николая самыми превосходными эпитетами. Но реакция Николая на эту речь Даниилу не очень понравился. Тот стоял, покраснев, насупившись и опустив взгляд. А когда они вернулись в выделенные юному Великому князю апартаменты в Зимнем, зло полоснул взглядом по Даниилу и пробурчал:

— Это ведь не я всё, а ты. Ты всё придумал. А хвалят меня…

Бывший трубочист тут же напрягся. Началось… Нет, с одной стороны, хорошо, что юный Великий князь всё это понимает, а то встречались ему в старой жизни уроды, которые, ничтоже сумняшеся, приписывали себе все чужие заслуги. Ну, помните же формулу: любой успех — «благодаря моим усилиям», а любая неудача — «из-за вашего слабого старания…». Николай же, судя по реакции, понимал где, сколько и чьих заслуг. Вот только какие выводы он сделает из этого понимания? Потому что одно дело — отдать должное главному организатору общих побед, а другое — убрать его с глаз долой, чтобы не мозолил глаза и не напоминал о недостаточном собственном таланте. Если реакцией Николая будет второй вариант — для Даниила это означает крах всех его планов. Даже если его просто отошлют в деревню, а не отправят, например, в солдаты. А что — через год уже вполне вариант. Тогда война будет в самом разгаре — солдаты точно будут требоваться. Потери-то будут дикие. Тактика нынче такая — залпы ружей и пушечные ядра в полный рост принимать… Нет, за прошедшее время он уже многого достиг — выучил языки, чего в прошлой жизни у него не было, обтесался, приобрёл некоторое знание этикета. Больше, конечно, как слуга — сервируя стол и прислуживая сидящим за ним, но тем не менее… Да и тем же танцам его обучили. Плюс удалось, так сказать, «легализовать» свой уровень образования, попутно адаптировав его к текущим реалиям. А то к нему точно появились бы вопросы… Но как ему это поможет в пехотной шеренге под французскими залпами? Да и деревня — это куда большие проблемы с реализацией его планов. Нет, кое-какие возможности там тоже имеются. В учебнике истории, по которому он учился в советской школе был пример одного крепостного, который, скопив чудовищную сумму в сто тридцать тысяч рублей, сумел-таки выкупиться из крепости[2]… Так что шансы есть. Но сколько он будет копить сравнимую сумму? Минимум десятилетия! А по планам Даниила, получить свободу он должен был в ближайшие пять лет… И что делать?

— Кхм… Ваше Высочество, — осторожно начал бывший трубочист.- Конечно, у меня много придумок… Но, как мне кажется, вы не до конца разобрались почему я все их рассказываю именно вам. Не матушке-«государыне», ни вашим воспитателям, ни ещё кому другому… А делаю я это потому, что без вас, ваших талантов и способностей — все эти придумки останутся всего лишь забавными словами. И не более…

Данилка почти полчаса заливался соловьём, расписывая как много для успеха что пули, что металлических перьев сделал Николай. И-и-и… даже не сильно и врал. Ведь действительно без поддержки юного Великого князя от идей и мыслей, высказанным сопливым бывшим трубочистом, скорее всего, просто отмахнулись бы. А то и вовсе подняли на смех… Так что после этого разговора юный Великий князь слегка подуспокоился и уснул. Но бывший майор на этом не остановился. За следующие две недели он ещё пять раз заводил подобные разговоры, причём два раза в присутствии Анны и Михаила. И если в первый раз Анна отпустила несколько едких замечаний в сторону настороженно зыркающего на брата и сестру Николая, заставив того возмущённо покраснеть, то во второй она тут же принялась ластиться к брату, выпрашивая у него ещё парочку готовых перьев с «держалками» от ювелиров. Потому что всё, что они сделали — очень быстро закончилось. В высшем свете Петербурга внезапно стало невероятно модно заиметь «вечное перо», как его обозвали с лёгкой руки Даниила. Оно, конечно, было не совсем тем, что называли вечным пером во времена молодости Анисима, но по сравнению с гусиным, которое требовалось заново очинять чуть ли не через пару-тройку десятков строк — новые металлические перья вполне можно было считать «вечными»… Так что ювелирные мастерские оказались завалены работой. Сами они торговать