— «О, будь конец всему концом…»[99]

— Да ладно.

— А Нэлл?

— Обошлось. Она утром заходила.

Он пристально смотрел ей в глаза; она не выдержала и отвернулась.

— Ты на меня сердишься?

— А ты помнишь, чем кончается этот абзац в речи Макбета?

— Нет.

— «Кто стал бы думать о грядущей жизни?»

Она хотела что-то ответить, но передумала и плотно сомкнула губы.

Потянулся долгий миг молчания.

— Мы с Нэлл вчера хорошо поговорили. О тебе.

— Делились впечатлениями?

Она проглотила сарказм. Потом сказала только:

— Ты сердишься.

Он заложил руки за голову и уставился в потолок.

— Ты, кажется, уже жалеешь о том, что случилось.

— Только если это оставило у тебя чувство горечи.

— Так что же вы с Нэлл про меня решили? Подхожу я ей или нет?

Снаружи послышался голос Энтони, и они догадались, что ему встретился студент из комнаты над парадным входом: они вместе учились в Уинчестер-колледже. Джейн немного помолчала.

— Дэн, если я сумею теперь остановиться, я ещё смогу быть счастлива с Энтони. Но если мы не остановимся… И Нэлл так хочет выйти за тебя замуж. Может, даже сильнее, чем ты себе представляешь. — Она стояла, разглядывая каминную полку, но теперь обернулась и взглянула на него. — А мы с тобой всегда будем в чём-то гораздо ближе друг другу, чем им.

— В идиотизме.

Она улыбнулась. Потом сказала совершенно серьёзно:

— В том, чем пожертвовали ради них.

Дверь отворилась, и энергично, как всегда, в комнату вошёл Энтони. Джейн обернулась к нему:

— Дорогой, этому бедняге надо вернуться к занятиям. Мне тоже.

Тут Дэн почувствовал прилив ненависти. Джейн произнесла это совсем как Нэлл. Может, обстоятельства и оправдывали то, как естественно она сыграла нормальную оживлённость, но само напоминание о том, какой прекрасной актрисой она была, омрачило только что происшедшую между ними сцену. Джейн как бы взяла на себя роль умудрённой жизнью, готовой на самопожертвование женщины, уже примеряющей костюм новообращённой католички. И самым странным было то, что он всё-таки чувствовал — где-то в глубине души она его действительно любит, понимает гораздо лучше, чем её сестра, желает его физически гораздо сильнее, чем будущего мужа. То, что случилось, походило на попытку выломиться из мифа о самой себе… и попасть в миф, созданный Рабле; но когда оказалось, что этот последний требует вероломства и слишком тяжких моральных затрат, она попала в двойные оковы, вернувшись туда, где была.

Однако всё это прошло и быльём поросло к тому времени, когда они отправились в Рим. Может быть, она устроила так специально — во всяком случае, до начала выпускных экзаменов они наедине больше не встречались. Потом они врозь провели летние каникулы — сёстры отправились в Штаты вместе с Энтони: их мать и отчим пригласили его пожить у них дома. Дэна тоже приглашали, и он мог бы поехать, но заранее нашёл причины для отказа: не хочется потерять место в театре, он давно не бывал у тётушки Милли, боится завалить экзамены и к тому же хочет воплотить в жизнь замысел пьесы — всё это надёжно скрывало истинную причину, сделавшую его неуязвимым для сцен, которые устраивала ему Нэлл, и помогавшую противостоять уговорам. К тому времени всё происшедшее с ним, словно яд, проникло во все поры его существа: казалось, он задыхается в замкнутом пространстве, откуда нет выхода, или совершил инцест… и он знал, что только разлука может принести очищение. Ему как-то представилась возможность обсудить это с Джейн, и она согласилась, что, пожалуй, лучше ему не ехать. Примерно через неделю он понял, что скучает без них. Снова ощутил своё сиротство — и эмоциональное, и буквальное. Тётушка Милли и Кумберленд, где она теперь поселилась с замужней сестрой, другой тёткой Дэна, только лишний раз напомнили ему о том, что его семья так и не смогла ему дать. Некоторой компенсацией были длиннющие письма от Нэлл, хотя в них она поддразнивала его, рассказывая о бесчисленных «поклонниках» и «свиданиях» на Кейп-Код[100], где они проводили каникулы. Он затаил обиду, но обида эта улетучилась через десять минут… да нет, через десять секунд, как только Нэлл появилась на вокзальной платформе в Оксфорде… её руки обвились вокруг его шеи, её озорной голос шепнул ему прямо в ухо: «А где тут ближайшая постель?»

А затем всё изменилось, словно по мановению волшебной палочки. Они с Джейн словно сговорились не оставаться больше наедине. Порой, когда никто не видел, он ловил её взгляд. Она нежно улыбалась ему и опускала глаза. Сказать было нечего и незачем — всё кончилось: навсегда. Это каким-то образом было связано с её обращением в католичество: оно неуловимо сказалось на отношениях всех четверых. Они не говорили об этом; тут работал тот же принцип, что и в охоте за орхидеями: обсуждение возможно лишь меж посвящёнными. Но в ту зиму что-то умерло в Джейн; Дэн всё чаще и чаще видел в её признании ему, в их краткой близости что-то отдававшее истерикой: девушка, следовавшая прежде всего велению разума, попыталась сыграть не свойственную ей роль или воспроизвести в реальной жизни сыгранную на сцене роль комической секс-бомбы.

Поначалу Дэн подозревал, что её новая отрешённость тоже игра, чрезмерное вживание в роль новообращённой. Обращение в католичество казалась ему каким-то абсурдом, он не мог понять, зачем это вообще понадобилось. Эту сторону Энтони он всегда инстинктивно отвергал, хотя и мог бы оправдать рационально. Может быть, в этом и был какой-то элемент ревности, но Дэн чувствовал искреннее возмущение её рабской покорностью тому, что сам он считал софистикой, изощрённым мошенничеством, обманом доверия… возмущала её подчинённость недостаткам мужа, а не его достоинствам.

Как ни странно, но больше всего была поражена этой переменой Нэлл. Становилось всё яснее, что ей, чтобы оттенить и дополнить её собственный характер, просто необходимы та яркость и живость, которые были раньше так свойственны Джейн. Создавалось впечатление, что сестра завела её в некий тупик и оставила там и теперь ей приходится искать выход самостоятельно. Большую часть той зимы Нэлл вела себя с ними как избалованный ребёнок в компании взрослых. Постоянно жаловалась Дэну: «Опять она весь вечер ходила с видом святой Мадонны… прямо кошмар какой-то… и мы все почему-то стали такие скучные… честное слово, я её просто не узнаю…» Но что-то в Нэлл в конце концов улеглось, она успокоилась, особенно когда сестра вышла замуж и молодожёны переехали в Уитем. Дэн почти каждый вечер был занят в театре, и Нэлл часто отправлялась побыть с сестрой. Они бегали по магазинам, выбирая мебель и всякое такое, и снова стали близки и неразлучны — хоть и не так напоказ, как в те времена, когда Нэлл впервые появилась в Оксфорде и сёстры получили своё университетское прозвище. Католичество Джейн стало привычным и уже не имело решающего значения.