моей. Но я едва почувствовал давление, прежде чем его голова склонилась набок, и он странно заявил: — Нет.

— Нет? — спросила я, дважды медленно моргнув.

— Да, нет, — заявил он, приподнимаясь и таща меня за собой, пока мы оба не сели, я оседлала его. — Миссионерство предназначено для занятий любовью. Ты и я, мы трахаемся сегодня вечером, — заявил он, когда его рука потянулась к члену, а другая легла на мое бедро, сильно вонзаясь и надавливая вниз, его член скользнул глубоко внутри меня. Я опустила бедра, полностью принимая его с хриплым стоном. — Трахни меня, Мина, — потребовал он, ложась, его руки легли на мои бедра.

И, ну, с желанием, острой, болезненной потребностью глубоко внутри, едва ли была даже пауза, прежде чем я начала скакать на нем — быстро, но не слишком грубо. Я склонилась над ним, положив руки ему на плечи, когда одна из его рук скользнула между нами и надавила на мой клитор — просто сильное давление, но, когда я двигалась на нем, было идеальное трение.

И когда мой оргазм начал нарастать, делая мои движения более неистовыми и беспорядочными, я потеряла его палец, когда обе его руки схватили мои руки прямо над локтями и резко и быстро дернули их назад, заставляя мои плечи сопротивляться, когда он завел их мне за спину, поставил ноги на кровать и начал толкаться в меня — жестко, грубо, заставляя меня взять его так глубоко, как только позволяло мое тело, в темпе, который был настолько требовательным, что у меня перехватило дыхание в горле на долгую минуту, прежде чем оргазм прорвался через меня почти яростно.

Но он не кончил со мной.

Я все еще хныкала сквозь пульсацию, когда он внезапно бросил меня на спину и спрыгнул на край кровати, схватил меня за лодыжки и тащил, пока я не повисла на краю, а затем снова вошел в меня, когда его руки подхватили мои колени, удерживая их в воздухе, когда он вошел в меня с той же пограничной жестокой скоростью, которая разбила меня всего мгновение назад.

Его светлые глаза все время были прикованы к моему лицу, его челюсть сжалась сильнее, чем обычно, губы слегка приоткрылись, и время от времени между ними раздавалось шипение, звук, который я находила слишком сексуальным.

— Нет, — сказал он, когда я почувствовала, что мои стенки снова начали сжиматься. Быстро, слишком быстро. Я была не из тех женщин, у которых оргазмы переходили один в другой. Я знала, что они существуют, но была почти уверена, что они были примерно такими же реальными, как мужчины с членом длиной в восемь дюймов и таким толстым, который невозможно было обхватить рукой.

Но мое тело в тот момент пыталось сказать мне, что, может быть, просто может быть, отсутствие этого в прошлом, возможно, имело меньше отношения ко мне и больше к моим партнерам.

Но Ренни, хотя и был способен на это, не собирался этого допускать.

Потому что сразу после того, как он почувствовал, как я напряглась, он вышел из меня, опустил мои ноги, потянулся, чтобы схватить меня за бедра, и перевернул меня на живот, затем глубоко вошел сзади и заставил меня издать громкий стон, который, к счастью, был слегка приглушен простынями.

Но, по-видимому, это было не то, чего хотел Ренни. Он хотел услышать меня.

Потому что его руки протянулись и схватили меня за запястья, дернули назад, пока я не встала, повиснув вперед, мои руки были прижаты к его бокам, когда он продолжал врезаться в меня. Я прикусила губу, пытаясь сдержать стоны внутри, но по мере того, как его толчки становились все сильнее, я была беспомощна сдержать их.

— Еще раз, — выдавил он, и я услышала в его голосе потребность в собственном освобождении. — Сейчас, — сказал он, врезавшись в меня еще сильнее, когда мои стенки сжались вокруг него, когда оргазм начал приближаться. — Давай, — потребовал он, и тогда я сделала это, выкрикнув его имя достаточно громко, чтобы разбудить всех, кто мог быть в комнатах по обе стороны от нас.

Мои ноги подкосились, и я бы рухнула вперед, если бы он не держал меня за руки.

Он глубоко зарычал, дернув бедрами вверх. Одна из его рук отпустила мое запястье и двинулась вокруг моего живота, подтягивая меня вверх, пока моя спина не прижалась к его груди. Он ударился лбом о мое плечо, пытаясь выровнять дыхание.

— Черт, — сказал он минуту спустя, покусывая меня за плечо, прежде чем медленно выскользнуть из меня.

Тело истощилось, и без его поддержки я повернулась и рухнула на край кровати, делая медленные вдохи, когда он на долгую минуту исчез в ванной.

Я не осознавала, что он вернулся, пока он не опустился передо мной на колени, его рука легла мне на колено. Другая переместилась к моему подбородку, схватила его и использовала, чтобы поднять мою голову.

— Не смей, блядь, снова закрываться, — потребовал он, глаза его были почти немного грустными от этой идеи.

Я почувствовала, как мои губы слегка дрогнули, и покачала головой. — Я не могу достаточно ясно мыслить, чтобы сделать это, — призналась я.

Он издал низкий смешок. — Алле-блядь-луя, — сказал он, медленно вставая и опускаясь позади меня на кровать. — Давай, — потребовал он, когда я медленно повернулась и потянулась за футболкой, которая до этого была на мне. Он быстро схватил ее, выдернул из моей руки и бросил достаточно сильно, чтобы она приземлилась на полпути в ванную. — Тебе это не понадобится.

Я издала смешок, внезапно почувствовав желание обхватить себя руками за грудь, но поборола его. — Я мерзну по ночам, — попыталась я, качая головой в его сторону.

— Девяносто восемь и шесть десятых градуса здесь (прим. перев.: это по Фаренгейту, а по Цельсию это 37), — сказал он, закидывая одну руку за шею, а другой похлопывая себя по груди. — Я буду держать тебя в тепле и подрумяненной, и, если этого будет недостаточно, я могу придумать другие способы согреть тебя.

Я приподнялась на кровати, накрылась одеялом и двинулась к нему, качая головой. — Я думаю, что на неделю я в порядке. Или месяц, — сказала я, зевая и устраиваясь у него на груди.

— Не хотелось бы тебя огорчать, но теперь, когда крышка с горшка с медом снята, я вошел во вкус. Возможно, ты захочешь начать дремать, потому что я планирую трахать тебя по крайней мере два раза в день отсюда и до вечности.

В этом была скрытая серьезность, от которой я