поэтому ее жест был полностью для меня, а не для нее самой.

Это, ну, это было чертовски красноречиво.

Она оттаивала.

И моя теория о ней была верна. Она была такой же теплой, как я и подозревал.

— Как у него дела? — спросил я, только ослабив свои руки достаточно, чтобы позволить ей отстраниться и посмотреть на меня.

— Ло сказал, что он зол и хочет встать с постели, и не хочет слышать ни хрена о том, что ему нужно больше времени для исцеления, что он потратил" достаточно гребаного времени на исцеление " и что он хочет выйти и вернуться сюда.

— Конечно он так сказал, — сказал я, улыбаясь представленной картине.

В то время как Рейн, Кэш и Репо, как было известно, заходили и навещали, пытались утешить Джейни, я не мог часто бывать в больнице. В последний раз я видел его две недели назад, и он сильно похудел, и мне показалось, что он просто увядает.

Я почти смирился с кажущейся неизбежностью.

Я никогда в жизни не был так счастлив ошибаться.

— Очевидно, он еще не уходит, — добавила Мина. — Джейни ничего не хочет слышать об этом, пока все швы не будут сняты, и они не будут уверены, что отек мозга уменьшился. Так что у него есть еще по крайней мере неделя или две, если только он не заупрямится и не выпишется, когда Джейни не отвлечется и не будет рядом. Что, в общем-то, похоже на него.

— Да, это так, — согласился я, сжимая ее. — Джейни хочет сама сказать Малку или одному из нас сказать?

— Сказать Малку что? — спросила Мейз, входя, фиолетовые волосы небрежно завязаны в узел на макушке, ее живот намекал, что она была не слишком далеко от родов.

— Волк пришел в себя, — сказала ей Мина, заставив Мейз остановиться на полпути в кухню, застыв в шоке на долгую секунду, прежде чем издать рыдание, достаточно громкое, чтобы напугать и Лаза, и Рива, которые посмотрели на нее так, как будто они испугались, что у нее начались схватки и им, возможно, придется помогать в родах.

— Иди сюда, Вайолет, — сказал я, отводя Мину в сторону и придерживая для нее другую руку.

А Мейз, крутая, безжалостная, бывший кандидат, которым она была, была в полном эмоциональном беспорядке, когда была беременна. И, учитывая, что мы с ней работали вместе, у нас была связь, и она даже не остановилась, прежде чем броситься на меня, уткнувшись лицом мне в шею, и начала почти безудержно плакать.

Когда я случайно взглянул на Мину, она быстро отвернула голову, но не раньше, чем я увидел безошибочный блеск в ее глазах.

О да, теплая, мягкая, хорошая.

— Ло просила передать ему потому, что он был так же обеспокоен, как и она, и что она не хочет, чтобы ему пришлось ждать еще минуту.

— Думаю, тебе стоит это сделать, милая, — сказал я ей, заставляя ее отпрянуть, сдвинув брови.

— Я думаю, что я последний человек, который должен ему сказать.

— Это должна быть одна из вас, женщин. Он вырос в MК. Он очень хорошо держит все в себе, и если я ему скажу, он будет держать все это в себе, что нехорошо. Он должен выплакаться и…

— Я могу… — Мейз начала было предлагать, но сразу же остановилась, когда я крепко сжал ее. — Да, знаешь что, — сказала она, шмыгнув носом и вытирая глаза, — Ренни прав. Ты должна сказать ему.

— Я знаю его меньше всего, — возразила она. — Я работаю с Джейни и вижу Малка все время в Хейлшторме, но на самом деле я с ним не сблизилась.

— Ну, ничего лучше, чем сказать ему, что отец, о котором он беспокоился, не умер, нет ничего лучшего чтобы сблизить вас, ребята. Давай, ты все поняла.

Она открыла рот, чтобы снова возразить, но, должно быть, уловила единую позицию меня и Мейз и знала, что Саммер легко встанет на нашу сторону, и что Пенни не выберет ее сторону, потому что она была слишком новенькой, слишком неуверенной в этом месте. — Хорошо, — сказала она, кивая и отстраняясь от меня. — Я пойду скажу ему, — добавила она, повернулась и вышла из комнаты.

— Это что, какой-то тест? — спросила Мейз, как только она ушла.

— Тест?

— Да, тест. Ты знаешь… ты ведешь себя как придурок и пристаешь к ней. Что ты пытаешься здесь доказать?

— Я не… — начал я возражать, но Мейз, возможно, знала меня немного лучше, чем я. — Она избегает детей, насколько это возможно, — сказал я, пожимая плечами.

— Ты знаешь, что говорят, что материнский инстинкт в крови? — спросила Мейз. — Ну, это не так. Некоторым женщинам приходится работать над этим, а некоторые женщины не проявляют никаких признаков этого, пока у них не появится собственный ребенок. Мы все не хотим качать плачущего ребенка или часами корчить ему смешные рожи. И у многих из нас нет тикающих часов или того, что сжимает матку, когда мы видим милого ребенка. Нам есть чем заняться и чем жить. Пока кто-то не ворвется в эту жизнь, иногда они просто не являются тем, к чему нас тянет.

— Я понимаю это, Вайолет, но я также думаю, что Мина держится подальше, потому что она не понимает детей. И для такой, как она, это не хорошо.

— Ну и что? Ты собираешься навязывать ей экспозиционную терапию каждый раз, когда думаешь, что ей нужно что-то пережить? Не хотелось бы говорить тебе это, Ренни, но она поймет и разозлится из-за этого. — Она не ошиблась. Мне даже в голову не приходило, что то, что я делаю, было напористо, пока она не заговорила об этом. Очевидно, над этим мне нужно было поработать. — Для умного, наблюдательного парня ты можешь быть немного туповатым и невежественным. Оттачивай свои навыки общения, Ренни. Ты отпугнешь ее, если не сделаешь этого.

И с этим мудрым небольшим советом она отошла от меня и направилась к Лазу, в честь которого пообещала назвать своего ребенка, если он даст ей первые пару блинов.

Я не потрудился упомянуть, что ребенок был девочкой, и у них уже было выбрано имя.

Пару минут спустя я услышал, как Мина вернулась по коридору в нашу комнату, и дал ей несколько минут побыть одной, прежде чем позвал одного из парней с Хейлшторма, чтобы понаблюдать за кандидатами, когда я пошел посмотреть, почему она прячется.

Я едва успел закрыть дверь, как она бросилась на меня, ткнув пальцем мне в грудь с такой силой, что я отшатнулся от