Но Артар нагнал в два гребка. Раз - и он рядом, раз - и уже впереди. Ревский остановился, повис в воде и усмехнулся.

- Да ты шустрая!

- Ты даже не представляешь насколько!

Я снова нырнула. Но сделав гребок вдруг почти впечаталась в Ревского. Его лицо оказалось близко, а глаза смеялись.

Я оттолкнулась от плеч Артара и рванула в другую сторону.

Мы больше часа резвились как дети. Забыв кто мы и где мы. Забыв о Люде и обо всех туристах на пляже, которые наверняка наблюдали, обсуждали, перемывали нам косточки.

Нам было так хорошо... У-ух!

Озорное веселье разливалось по венам. Мышцы звенели от удовольствия и силы. Словно и не устают вовсе. Эмоции настолько переполняли, настолько будоражили, что казалось -нет конца и края моим возможностям. Я еще никогда так не ныряла и никогда так быстро не плавала. А Артар. Он подначивал, заводил, подтрунивал.

И казался таким. не знаю. Домашним. Своим в доску.

Когда мы усталые, чуть пошатываясь, вышли из моря, я оглянулась на Ревского.

- Не думала, что ты такой.

Слова вырвались сами собой. Я почти не думала.

Артар вдруг сосредоточился и посерьезнел. Впился взглядом в лицо, почти пригвоздив меня к месту.

- Какой? - спросил тихо.

Я пожала плечами и сформулировала как могла. Так как вышло.

- Адекватный.

Артар запрокинул голову и расхохотался. И в его смехе слышалось нечто такое. Облегчение, что ли.

Но не успела я прочесть Ревского, как он перестал смеяться и посерьезнел.

- Я не могу быть адекватным рядом с тобой. Рядом с тобой я одержимый.

Вот и все, что он сказал. А затем протянул руку, будто предлагал мне либо принять ее, как в танце, либо отказаться. Я подала руку Ревскому и идти сразу стало легче.

Когда мы добрались до нашего с Людой места для отдыха, подруга протянула мне халат.

Я накинула его, стянула мокрый купальник и встретила взгляд Артара. Голодный, сверкающий, совершенно мутный.

Он знал, что под халатом я голая. И это, кажется, очень его заводило.

Артар прокашлялся, и усмехнулся:

- А я предупреждал.

Больше он ничего не сказал. Но, кажется, мне и не требовалось.

Молчание длилось не дольше двух ударов сердца. А потом Ревский вздохнул.

- Мне нужно идти. Встречать твоего главу клана.

Он задорно подмигнул, будто напоминал о нашем уговоре. Крутанулся на пятках и двинулся с пляжа.

А я какое-то время еще стояла, глядя на мускулистый треугольник плеч и талии Ревского. Совершенный. Идеальный. Предельно мужественный.

Просто не могла оторвать взгляда.

Артар будто чувствовал, то и дело оборачивался и снова подмигивал.

И мне становилось жарко. Кажется, щеки горели, и румянец растекся не только по лицу -по груди и шее. Но я почему-то больше не стеснялась этого.

Хотя туристы на пляже все еще наблюдали за нашей с Ревским пантомимой.

И определенно мы снова дали богатую пищу для пересудов.

***

Артар

Артар помнил, как вернулся с войны.

Как внутри зрело, распирало ощущение и вдруг вырвалось на свободу, фейерверком, звездным дождем.

Я живу-у... Мне хорошо... Я еще здесь! Я... победил!

Этот восторг, это тепло, что разливается по телу, в душе, в эмоциях сложно передать словами.

Сложно осмыслить и описать.

Оно просто заставляет весь мир засиять. Видеть будущее в розовом свете. Ждать этого светлого будущего, не страшась препятствий или невзгод. Ждать тепла и комфорта. Ждать. лучшего.

Потому что. ну как теперь вообще может случиться иначе? После всего, что пережил, после того как выжил. После того как победил.

Не может! И не будет!

Это зрелое ребячество. Озорство, помноженное на взрослое понимание того, как же здорово выжить, преодолеть все и перетерпеть.

Артар не испытывал подобного больше ни разу, с тех пор как вернулся с последней войны.

До сегодняшнего купания с Алей.

Пару дней назад ему думалось, что она нужна для постели, для того, чтобы ею владеть.

А теперь... Теперь он понял, что все это нечто значительно большее.

Куда более всеобъемлющее, куда более важное и значимое.

Она нужна, чтобы владеть своей жизнью, своим будущим. Самим собой, наконец.

Именно она - Аля, эта хрупкая, стойкая и противоречивая женщина делала Артара собой.

После стольких лет блуждания в сумерках собственной личности. Когда он жил лишь ради того, чтобы руководить, строить правильно жизнь своих оборотней. Держать людей на расстоянии вытянутой руки всякий раз, когда те зарывались.

Он жил чтобы выживать.

Но не выжил, чтобы жить.

И Аля ему об этом напомнила.

Она стала зоной комфорта Артара. Рядом с ней ему было хорошо, как нигде в другом месте. И неважно где они. В шалаше, во дворце. Голодные или сытые. Главное - она рядом.

И ради того, чтобы она не испытывала ни голода, ни холода Артар был готов. Да на все. Совершенно. Без исключений.

Даже убить. Даже погибнуть.

Также как был готов погибнуть на войне ради будущего, которое видел для своих оборотней и своих потомков.

Аля не понимала.

Резвилась, хохотала в теплой морской воде и не понимала - что теперь все это значит для Ревского.

Ему стоило огромных усилий воли заставить себя отправиться на встречу с Залесным. Генрихом, чтоб его!

Ноги не хотели слушаться, а глаза смотреть вперед. Они хотели смотреть на Алю! На нэнги. Хотя это и было чревато тем, что Артару придется опять принимать таблетки для понижения либидо.

Потому что стоило вспомнить об Але, о ее гибком теле в халатике, под которым уже ничего нет. И все. Ревский был готов. Каменный стояк растягивал плавки, в груди пекло словно огнем и внизу живота становилось ужасно дискомфортно.

Ну и не очень-то разумно встречать Г енриха со шпагой наголо.

Дракон мог не так понять Ревского, заподозрить в любви к мужчинам.

Чего за Артаром никогда не водилось.

Переодеваться для встречи гостя Ревский не собирался. Так и поехал в бункер в том, в чем пришел к Але на пляж.

По дороге Артар не мог отделаться от мысли, что эта женщина привнесла не только полную сумятицу в его жизнь и чувства, но и выстроила все по полочкам.