– А очень просто, тут такое бывает, начинай привыкать.

– Но может…

– Не может, а так и есть. Все, забудь, спеклись наши. И мы спечемся, если не свалим подальше. Я так думаю, что бегает такой мертвяк получше чем все кого мы до этого видели.

– И ты говоришь об этом так спокойно?!

– Я вообще по жизни спокойный. А здесь лучше не волноваться по любому поводу, потому что заниматься этим придется круглые сутки. Вредно жить в обстановке нескончаемого стресса. Даже лошадь от волнения дохнет, а она побольше нас.

– Может они отбились? Ты же говорил, что кто-то стрелял.

– Ни одного варианта. От такой твари я пока что вижу одно спасение – засесть на хорошей высоте и успеть кончить ее до того, как она до тебя доберется. Если добралась, заказывай гроб. Ты стрелять умеешь?

– Ну… в принципе да.

– Понятно… Стрелять нам особо не из чего, так что, выражаясь приличными словами, будем спасаться бегством. И молиться, чтобы такая туша не приземлилась нам на крышу.

– До твоего стаба еще далеко?

– Ты только проснулся или как? Я ведь уже раз пятьсот говорил, что не знаю где этот стаб, или стабы. И вообще не факт, что они есть на этом свете.

– Лиле совсем плохо. Она не может долго ждать.

– Ничего не могу поделать. И вообще, мы, походу, едем не туда.

– Заблудились?

– Дорога кучу поворотов успела сделать, а компаса у нас нет. Поди пойми, где теперь этот запад, он может быть в любой стороне.

– А звезды?

– Ну давай, астроном, посмотри в окно. Вот приоткрой и глянь как следует. Не пожалеешь. Или пожалеешь очень крупно. Там тебя ждут сюрпризы.

Прошлой ночью Карату было столь нехорошо, что изучить небеса не догадался. А ведь там было на что взглянуть. Никаких признаков хоровода планет, что в общем-то еще можно как-то объяснить, да и в глаза не сильно бросалось. Со звездами все куда сложнее. Их не больше сотни, но небо при этом не выглядит пустынным, потому как некоторые из далеких светил достигли угрожающих размеров – будто горошины разных цветов, а парочка так вообще чуть ли не мелкие вишни. Света давали столько, что видимость получше чем во время полнолуния. И все это добро неравномерно рассеяно меж светящимися туманными сгустками зловещего вида. К атмосферным облакам они явно не относятся – что-то очень неблизкое, космическое.

– Ну как, астроном, насмотрелся? – не без злорадства поинтересовался Карат, когда Антон начал закрывать окно.

– Ч… ч-что это такое?!

– Я тебе не Галилео Галилей, ответить не могу. Одно лишь скажу точно – мы очень далеко от родного дома. Правда, я это и без звезд понимал.

– Господи…

– Да ладно тебе, не пугайся понапрасну. Радоваться надо.

– Чему?!

– Да хотя бы тому, что звезды здесь пусть и странные, но не торопятся тебя съесть.

– Это не смешно.

– А я и не шучу. Неужели не рад этому? Ну так порадуйся тому, что звезды здесь вообще есть. Значит, мы в понятной и привычной вселенной… ну или не совсем понятной. А то я уже думал что нас занесло туда, куча даже черти дорогу не знают.

– Лиля? Эй?! Лиля?! Лилечка!

– Да спит она, не буди.

– Как-то странно она спит! Так не спят!

– Мы ее минут двадцать назад смотрели на остановке. Вроде бодрая была. Ты пульс потрогай.

– Да трогаю я! Трогаю! Нет у нее пульса! Нет! О! Вроде появился! Да! Точно! Бьется сердце! Бьется! Но… ты… Лиля!!!

За спиной послышался душераздирающий крик и почти сразу вслед за этим приглушенное урчание. Затылок Карата моментально оледенел, он ударил по тормозам не выжав сцепление, отчего двигатель моментально заглох, неуправляемая машина пошла юзом по ровной чистой дороге. Не дождавшись полной остановки распахнул дверь, выскочил, не удержавшись прокатился по асфальту больно приложившись коленом. Хвостатый спутник проделал это куда элегантнее и, развернувшись, выгнул спину, начал душераздирающе шипеть вытаращившись на остановившийся автомобиль.

Вскочив, Карат в три прыжка донесся до задней двери, раскрыл, ухватил Антона, выдернул его будто репку из грядки. Тот, завалившись на пятую точку, вскрикнул и недоуменно поинтересовался:

– Ты спятил?!

Карат захлопнул дверь, отскочил, вытащил обрез:

– Я нормален. А вот твоя Лиля не очень. Это уже не она.

– Да у тебя точно крыша поехала! Она только что очнулась, когда я пульс нащупывал!

– И поэтому ты так заорал?

– Это не я, это она кричала. Ей больно.

– Нет Антон, она не проснулась. Она другой стала. Совсем другой. Ей уже не больно, не переживай насчет этого.

Дверца щелкнула, медленно распахнулась, из тьмы салона свесились две руки, дальше потянулось все прочее. Лиля с удивительной для раненой бодростью выползала на асфальт издавая при этом все те же тошнотворные урчащие звуки.

Блин, ну что за невезение, будто специально кто-то подстраивает. Всего лишь второй раз он здесь сталкивается с женщинами: одна Ляля, другая Лиля. Очень похоже, созвучнее не бывает.

И обе быстро превратились в тварей.

– Лилечка, стой! Милая, куда же ты!

Карат успел ухватить Антона за плечи, не дал ему вырваться, прокричал чуть ли не в ухо:

– Да хватит уже! Уймись! Ты посмотри как следует, глаза разуй: разве это Лиля?! Твоя Лиля?! Все, завязывай! Пора приходить в себя! Больше нет никакой Лили!

– П-пусти! Лилечка!!! – не своим голосом на всю округу заорал Антон.

Где-то не так уж и вдалеке его крик подхватило неведомое создание, издав урчание, по силе сопоставимое с ревом чертовски оголодавшего динозавра. При этом звуке Карат мгновенно вспомнил, что в обрезе у него всего лишь один патрон, да и тот сомнительный, а на Антона вряд ли можно рассчитывать даже в детсадовской драке за право очередности пользования горшком.

– Все! Докричался, балбес тупой! Тебя услышали! Можешь оставаться здесь, с твоей бесценной Лилечкой, а я сваливаю! Не хватало еще подохнуть из-за идиота!

– Постой!

– Что еще?!

– Надо ее с собой забрать.

– Совсем спятил?!

– Я не могу ее оставить! Ну Карат, давай же, сам говоришь, что надо спешить!

– Если за пять секунд засунешь ее в багажник, то вперед!

– Нож дай!

– Зачем?!

– Просто дай мне нож! Я быстро!

– Нет у меня ножа. Полицаи забрали все, и почти ничего назад не отдали. Жмоты. Топор есть в багажнике, им по голове дать, и мигом отмучается.

– Нет! Никаких топоров! Не вздумай!