Угадайте, почему я насторожилась, когда Дессанир читал мне лекцию о драконах? Кем бы ни был Даррен, их потомком или кем-то еще, но свое собственное бессмертие я могла унаследовать только от них, теперь это самая вероятная для меня гипотеза, ведь раньше я думала, что просто и банально проклята. А теперь, кто знает, сколько поколений назад в мою семью затесался случайный приблудный ящер, но факт его присутствия неоспорим. Вопрос только в том, почему мой любимый не умеет, как я, восставать из пепла? Посмотрим.

На моем счету было почти полтора десятка смертей, причем самые безобидные среди них — на поле брани. Простой росчерк меча или прямое попадание десятка заточенных стрел вполне милосердно прерывали мою жизнь, не оставляя в воспоминаниях запредельной боли. Ощущение рвущихся на острие клинка мышц или брызжущей из перерубленной шеи крови не так страшны, как кажется. Да и смерть на жертвенном столе от дарренова ритуала тоже не являлась самой ужасной.

Лично мне больше всего запомнилась гибель в руках одного сумасшедшего исследователя, который нанял боевого мага Академии якобы для охраны при переходе через волшебные трясины в одном дождливом мире, после чего долгое время исследовал устройство моего тела и внутренних органов, не оставив ни одной целой кости. Его опыты до сих пор иногда снились мне в кошмарных снах, а неимоверная, неизбывная дикая боль всегда готова прийти в воспоминания, стоит лишь дать слабину. Стоит говорить, что я милостиво отплатила хмырову экспериментатору тем же? Заковала себя в ментальную броню, отключила восприятие запахов и эмоции, а потом по одной раздробила каждую косточку в его теле, оставив целым лишь позвоночник для полноты ощущений. Вытаскивала осколки костей из рук и ног, поднося к глазам скулящего от мучений садиста, поддерживая в нем жизнь и сознание тем же заклинанием, что и он во мне.

Один раз я погибла в яме с голодными змеями-переростками, чей яд обездвиживал жертву, не лишая при этом чувствительности. Чувствовать, как от тебя отрывают куски плоти и не иметь возможности даже закричать — то еще удовольствие. Моих мучителей я отдала белым скорпионам маршанских пустынь.

Я не злая. Просто ненавижу, когда меня убивают и истязают. И никогда меня не замучает совесть за смерть тех, кто причинил мне боль. Смерть не страшна, если она приходит быстро, как от одного удара кинжалом. Ведь все было бы не так ужасно, если бы не одна вещь: не имеет значения, как часто тебя убивают, как часто твоя кожа рвется под чужими когтями и клинками, как часто твои кости перемалываются в кровавую кашу — ты всегда возвращаешься к жизни целым и невредимым. Но БОЛЬ всегда одинакова, сводя с ума неописуемым букетом ощущений. И каждый раз, когда тебя убивают, ты пробуешь ее солоновато-приторный кровавый вкус снова и снова. Ее дикую пляску в твоем теле, ее присутствие в каждом уголке твоей раздираемой на части души.

Трагично.

Внутренняя агония без смерти как таковой, без забвения, которое могло бы положить конец всему произошедшему.

Я жалкий монстр, недочеловек. С абсолютной памятью на ощущения.

Жалкий огрызок бессмертной души.

И лишь малое заставляет меня жить дальше с неподъемным грузом боли, сохраняя рассудок и некое подобие здравого смысла. Это неистребимое любопытство.

Подстегиваемое, конечно, жаждой мести. Хе-хе…эх.

* * *

Я развела в стороны разноцветные нити миров, выпадая на упругий серый пол, постояла на карачках, привыкая заново к необходимости ходить на своих двоих. Волосы струились по бокам, лежа на полу черной шелковой лужей. Серебряные браслеты на руках тускло посверкивали, ловя отблески нитей. Я уселась голой попой на пол, бездумно глядя на запястья.

Браслеты.

Два.

Два серебряных браслета.

Не поняла.

Озадаченно подковырнула пальцем застежку одного из украшений.

Как и положено магическому брачному амулету, тот проигнорировал мои телодвижения и остался висеть там, где был до этого.

Доходило до меня весьма медленно, что простительно — я ведь умерла и только что воскресла. Но все же постепенно страшная правда просачивалась сквозь защитные барьеры моего разума.

Я все еще замужем.

Серое небо волшебного пустого мира содрогнулось от дикого, полного ярости и изумления вопля.

Нет! Этого не может быть! Не-воз-мож-но!

Ни одного шрама, никаких магических оков, связывавших меня перед смертью, никаких следов от ран и отрезанных конечностей, никаких украшений и вещей — ничего не сохранялось после перерождения! Но браслеты были!

В ярости пыталась перегрызть их укрепленными магией клыками, в кровь царапая губы и руки. Ничего. Даже следов не осталось. Я снова взвыла от бессилия! Но ведь Даррен, за которого я выходила замуж, мертв! Почему ритуальный символ продолжал украшать мои запястья напоминанием о том, как я глупо попалась.

Тут я замерла, в испуге вытаращив глаза. Ооо неееет! Ритуал мог связать меня с личностью, с аурой, а не с конкретным живым телом и индивидом, что подразумевало под собой только то, что я буду ходить в этих хмыровых браслетах до тех пор, пока не уничтожу саму матрицу!

Я чуток побилась лбом о пол, помогая себе кулаками, но ничего хорошего в голову не пришло. Порычала, повыкрикивала в пустоту злобные угрозы, потопала ногами. Ничего. Передо мной был все тот же безмолвный флегматичный Серый мир и постепенно распутывающиеся самостоятельно из кокона Мировые нити.

А еще я насчитала три варианта. Первый: вернуться в Ольмию, чтобы досконально изучить текст свадебного ритуала в поисках лазейки. Второй: найти придворного мага, который знал о смерти Даррена, пояснить ему нестандартную ситуацию и попросить провести процедуру развода. И третий вариант, в принципе, самый надежный и неизбежный, учитывая специфику моего контракта: убить всех негодяйских Дарренов в Паутине и стать веселой вдовой.

Хмыр!

Хмыр.

Ну надо же было так вляпаться!

С кряхтеньем поднялась на ноги, потирая побитый лоб. Пора было возвращаться в Ольмию, узнать, сколько прошло времени с ммента «большого взрыва», да и вообще разведать обстановку.

Я отправилась в путь, вспоминая белые стены дворца князей Лиддарских, теплые руки Софии, красные иласы на белом надгробном камне, разноцветные фейерверки в полночном небе над королевским дворцом, круглую башню, где меня настигла смерть. Рядом постепенно проявилась сверкающая нить нужного мне мира, а еще через некоторое время я вывалилась в пространство Ольмии посреди густого леса. Отлично, вокруг ни души, а то из одежды на мне были только хмыровы браслеты да нестабильный морок, изображавший простое закрытое платье до пят. Поскольку скрываться больше не было необходимости, я очертила перед собой круг телепорта и очутилась в своей спальне во дворце Софии.

На кресле по-прежнему валялась моя чудесная сумка с вещами, из которой я тут же выудила более прочную одежку, чем та, что спасала меня последние полчаса: черная длинная юбка, темно-серая рубашка, черные корсет и камзол. Натянула высокие сапоги и отправилась искать приемную мать, позволив распущенным волосам свободным черным водопадом струиться почти до колен.