небольшая морщинка, а пухлые губки складываются недовольной галочкой. Охрененно мило…

Залипаю на ней на несколько секунд, забывая по пытку едой. Чёрт… как бы мне хотелось быть таким же безответственным, как Никита и просто наслаждаться вечером!

— Фу! — хмурится племянник. — Хрень какая-то. Никогда их не любил.

— Правда? — Олеся закусывает губы. — А ты, Андрей?

— Ради тебя съем, — стараюсь выказать энтузиазм. Устрицы — не моё. Сырой я могу есть только красную рыбу, а остальные морепродукты предпочитаю приготовленными.

— Тебе тоже не нравится? — растерянно спрашивает Олеся.

— Если честно, не особенно, — усмехаюсь. — А тебе?

— И мне! — с чувством говорит она, озадаченно глядя на каждого из нас по очереди. — И мне тоже! Ненавижу устрицы!

Я улыбаюсь, но Олеся, наоборот, кажется расстроенной.

Что с ней такое? Она достаёт свой телефон и принимается в нём что-то строчить. Она делала тоже самое и в предыдущих ресторанах…

— Дай-ка сюда! — Никита резко наклоняется вперёд и выхватывает у малышки смартфон.

— Эй! — её большие карие глаза ещё сильнее округляются. — Отдай!

Олеся тянется через стол, но Ник отворачивается от неё, опуская взгляд на экран.

— Какого чёрта, Никита?! Не читай! Это… личное!!!

— Ник, правда, отдай ей, — тру переносицу. Твою ж мать, с этими двумя складывается такое чувство, будто пиздец, который неизбежно накроет нас уже совсем скоро, может и вовсе не наступить… Однако, я знаю, что это ощущение очень обманчиво.

— Хм… — Ник быстро пробегается по её записям. — Серьёзно, татухи мои нравятся?

— Не читай! — Олеся подскакивает на ноги и тянется через стол.

— А у тебя, Андрей, ей смех приглянулся! — хмыкает Никита. — И, кажется, еда была испытанием, в котором мы с тобой заработали одинаковое количество баллов!

— Что? — теперь мне тоже становится интересно и я пытаюсь заглянуть в телефон.

— Прекратите! — Олеся, всё же, выхватывает смартфон у Никиты, и дрожащей рукой прячет его в сумку. — Нельзя так делать! Это личное!

— Это что за стремный список такой? — Никита складывает руки на груди. — Только не говори, что ты про нас с Андреем список составила, чтобы выбрать одного с наибольшим количеством плюсов?

— Да что ты такое говоришь! — Олеся краснеет как одна из лежащих перед нами креветок.

— Правда, что ли? — я смотрю на неё, и вижу неопытную девчонку. Чувство отвращения к себе снова накатывает. Блядь, какой же я мудак… Она же, почти ребёнок! Никогда ни с кем так далеко не заходила! А тут… сразу двое. Понятное дело, она растеряна.

Олеся отворачивается к окну, и непринуждённость, под эгидой которой проходило наше свидание, исчезает.

— Только не говорите, что вы сами не думали об этом… — малышка неопределённо обводит глазами нас.

— О чём? — уточняет Ник.

— О том, что нельзя вот так… — она понижает голос до шёпота. — Встречаться втроём!

— Почему же нельзя? — хмыкаю.

Конечно, я и сам прекрасно понимаю, что она имеет ввиду, но мне интересно, что ответит Олеся.

— Потому что… — она закусывает сочные губки. — Люди так не поступают… Это… ненормально…

— А тебе хочется всю жизнь прожить «нормальной»? — Никита откидывается назад, испытующе глядя на неё.

— Ну… да… — с сомнением в голосе отвечает Олеся.

— Нормально — это то, что внушают тебе другие! — с чувством говорит Ник. — В своей жизни ты сама должна решить, что для тебя «нормально»! Если ты хочешь сразу двоих, и получаешь от этого удовольствие, то что в этом ненормального?

Олеся кажется расстроенной и растерянной. Мне жутко хочется прижать её к себе и успокоить.

— Просто родители… — шепчет она. — Нам, ведь, придётся им обо всём рассказать? Как я… — она сбивается. — Как я приведу вас обоих на знакомство? Как объясню… — её глаза наполняются слезами.

— Не нужно им ничего рассказывать! — тут же предлагает Никита. — Просто давай оставим это в тайне! Это же твоя жизнь, а не их! Потом, спустя время, они всё… поймут!

— Они не поймут! И не примут такие отношения… У меня с родителями очень доверительные отношения! Я им всегда всё рассказывала, и сейчас мне плохо от того, что я им вру…

Олеся расстраивается всё сильнее, и я понимаю, что наша беседа идёт совсем не в то русло.

Достаю бумажник и бросаю на стол купюру.

— Идёмте, — подхожу к Олесе и беру её за руку.

Когда она так близко, как сейчас, да ещё и расстроенная, мне тоже становится херово. А от мыслей о том, что нас всех ждёт дальше, сердце начинает болезненно ныть. Блядь… ведь этот вечер последний! Наше последнее свидание… А после — конец всему. Почему же это так невыносимо больно? С чего я, вообще, так мощно залип на ней? Думаю постоянно… засыпаю и просыпаюсь, представляя малышку в своих объятиях…

— Так, — говорю, крепче прижимая её к себе. — Давайте сменим тему? Раз уж проверка едой не удалась, то я предлагаю… просто прогуляться.

Ник с сомнением смотрит за окно.

— Кажется, там собирается дождь.

Мда уж. Видимо, прогулки не получится.

— Может, пойдём к нам? — тут же предлагает племянник.

Я выразительно смотрю на него. Блядь, Ник, какого хера?!

— Да, давайте! — тут же соглашается доверчивый Оленёнок. — Мне очень интересно увидеть, где вы живёте!

В панике соображаю, где лежат те документы, что мы украли у её отца… Последний раз я разглядывал их в своём кабинете… Вдруг, забыл на диване?

— Я вызвал такси, — тут же говорит Никита, игнорируя мой красноречивый взгляд.

Его ладонь ложится на её талию.

— Ну что, идём?

Олеся снова улыбается.

Чёрт… и почему она такая доверчивая?

— Не терпится увидеть ваши детские фотографии! — мечтательно говорит она, когда я помогаю ей надеть пальто.

Открываю перед малышкой дверь, и в этот момент незаметно провожу большим пальцем по горлу, глядя Никите прямо в глаза.

Когда всё кончится, я его прибью!

Глава 39

Олеся