Галку я нашел в большом городе еще двенадцать лет назад. Она тогда носила в себе первенца, часто ходила с мужем в парк на прогулки, и я иногда к ним присоединялся. Шел поодаль, наблюдая за тем, как нежно ее муж склонял голову и слушал жизнь в ее животе. Потом они куда-то пропали, и я снова ее разыскал. В другом городе. Но вскоре семья вернулась в большой город, и у них появился второй сын.

Почти каждый день я хотел подойти к ней. Ведь она нередко гуляла и одна, толкая перед собой коляску. Но меня всегда что-то останавливало. Несколько раз я порывался разорвать эту связь, удерживающую меня рядом с ней, прощался навсегда, стоя от Галки в сотне шагов, но снова вспоминал ее слова в больнице у моей кровати и отказывался уходить… Она просила, я пообещал. Пусть это было много лет назад, но Галка страдала, что я не могу разделить ее любовь.

А вот со вторым пришлось повозиться. Я напал на след только этой весной, а узнать точное местонахождение убийцы смог только вчера. Но встретиться с обоими решил в один день. Чтобы сразу и навсегда рассчитаться с долгами, с прошлым, не оставляющим меня в настоящем, но и не пускающим в будущее.

— Артур, это ты?..

— Да, девочка, это я. Немного изменился, верно?

Она стояла рядом со мной, хрупкая и маленькая, как младшая сестра. Просто стояла и боялась прикоснуться.

— Ты нашел меня, — сказала она так тихо, что я едва расслышал.

— Я обещал.

— Что бы ни случилось…

— Да, что бы ни случилось…

Она коснулась моей руки.

Я не видел лица Галки, но мне показалось, что она плачет.

— Твой старший? — Я кивнул на лавочку, на которой откровенно скучал, хрустя одним яблоком и зажав в руке второе, двенадцатилетний мальчишка.

— Да. А ты откуда знаешь? — Галка поправила прядь рыжих волос.

С годами она похорошела настолько, что я и сам с трудом узнавал в ней ту девчонку.

— Поцелуй меня, — попросил я. — Он не увидит.

Она положила прохладные ладошки мне на щеки и коснулась губами моих. Запах лавра исчез. Я не чувствовал больше этого аромата, сводящего меня с ума.

Подняв воротник, я вышел из тени акации и окликнул мальчишку:

— Эй, малой, хочешь, покажу фокус?

Тот перестал шевелить челюстями и растерянно посмотрел на мать.

— Это наш друг, — представила меня Галка.

Мальчишка поднялся с лавочки, вразвалку подошел ко мне и протянул руку:

— Артур.

У меня прилила к щекам кровь.

— Артур? — переспросил я, глядя на Галку.

— Артур, — подтвердил мальчишка, забирая ладонь из моей руки. — Вы что, имени такого не слышали?

— Слышал, но давно. Лет тридцать назад.

— А фокус? — напомнил он.

Я наклонился и сгреб в кучу разноцветные листья.

— Смотри! — Я одним движением подбросил их над нашими головами.

— Цветами пахнет. — Мальчишка ухмыльнулся, отряхиваясь, кивнул и протянул мне яблоко.

Я тоже хмыкнул, улыбнулся и спрятал подарок в карман. А он потерял ко мне всякий интерес и направился к лавочке. Видимо, эти бессмысленные в его толковании прогулки являлись вынужденной необходимостью, экзаменами на послушание.

— Твой комок вселенной обрел запах, — тихо проговорила Галка.

Я не смотрел на нее, но чувствовал, что она плачет.

— Да. Теперь он пахнет. Я был счастлив увидеть тебя, дорогая.

— Артур, прости, я растерялась. — Она уже не скрывала слез и быстрыми движениями рук размазывала их по щекам. — Все так неожиданно, что я даже не спросила… Как ты?

Я взял ее за руку, и мы подошли к машине. Я барским жестом распахнул дверь.

— Видишь?

Она посмотрела на огромную сумку, стоявшую на заднем сиденье джипа.

— Полная подарков. В трехстах километрах от большого города есть местечко, очень похожее на то, где мы встретились. Там меня ждут жена и дочь. Так что у меня тоже… все в порядке. Ну, прощай, Галка.

Она опустила голову мне на грудь.

— Я когда-нибудь увижу тебя?

— Нет, дорогая, никогда. — Я едва подавил стон.

Лишь бы она его не услышала!

— Нам нужно суметь не убить сегодняшнее счастье и не разрушить то, другое, что было у нас когда-то давным-давно. — Я поцеловал ее в лоб.

— Зачем ты приехал?..

— Чтобы убедиться, что ты счастлива. Ты счастлива?

— Да.

— Пусть так будет и дальше. — Я еще раз поцеловал ее.

Сумка на заднем сиденье — это все, что у меня было. Там лежали все вещи, что я скопил за последние годы. А больше мне и не нужно. Нигде меня не ждут. Никто, кроме папы. Иногда мне кажется, что только ему одному известно о моем существовании на этой планете.

Я сел за руль, медленно тронул машину, вывернул на дорогу и посмотрел в зеркало. Галка стояла на том месте, где мы расстались. Прижав к груди руки и втянув голову в плечи, она плакала. Я это знал. Память уносила ее в те далекие дни, когда мы были чище и честнее, чем сейчас.

«Почему ты уезжаешь?» — увидел я в ее глазах при расставании.

«Чтобы ты поняла, что жизнь без тебя бессмысленна».

Когда-то давно я никак не смел признаться себе в том, что понимал ясно. Теперь не мог себя обманывать, даже если бы захотел. Но куда легче признать себя трусом в детстве, чем в зрелом возрасте. Трудно сказать себе, что к этой женщине я пришел не по обещанию, данному так давно. Рядом с ней меня удерживало главное из всех чувств, не ускользнувших за долгие годы. Это трудно признать. Мое сердце разорвется, как только Галка исчезнет из зеркала заднего вида, а я назову это чувство по имени. Оно — то единственное, чему отец научить не мог. Только его он и передал мне еще до моего рождения.

Как же жаль. Комок у горла, и грудь заколочена досками. Все так неожиданно и скоро… Словно я и не знал, что так выйдет.

Я никогда больше не увижу ее. Что бы ни случилось. Я крутанул руль, и Галкина фигурка скрылась за поворотом. Навсегда. Жизнь еще ни разу не провела меня по кругу, возвращая утраченное.

Когда я доеду, пелена беспомощности спадет с меня. Она связывала меня все последние годы, и я пробивался сквозь ее вязкие путы, чтобы оказаться в нормальной жизни.

У меня был выбор: сначала Галка или он. Я выбрал ее. У меня не было желания предаваться экзерсисам, которые подсказали бы мне, почему я поступил так, а не иначе. Просто ее мне захотелось увидеть сильнее, точка. У Галки все в порядке, пусть так будет и дальше.

Теперь оставался он.

Даже зная, что десять-пятнадцать минут все равно ничего не решают, я гнал машину сквозь красные огни светофоров, поворачивал, не экономя на резине. Голову застывшим воском тяжелила одна только мысль: «Успеть». Страх вдруг подсел ко мне пассажиром, и я стал опасаться, что могу приехать не вовремя.