– Если нет, то почему заставил их столько лет жить в беспросветном мраке?

Мунно едва не задохнулся от возмущения, но сжал руки и постарался ответить спокойно:

– Не я сделал их рабами. Таковы законы моего племени.

– Ты будущий вождь и можешь менять принятые законы, разве нет? – Она улыбнулась уголком губ и посмотрела на людей, спящих вповалку на сухом полу пещеры. – Они ведь тоже были мне врагами.

– И что изменилось за два месяца?

– Я их полюбила, – коротко ответила Кымлан. – Я узнала историю и мысли каждого, прочувствовала все их страдания. Мы делили невзгоды, тяготы и заботы, слезы боли и крошечные моменты радости. А потом стало неважно, где мы родились и в какой стране выросли. Они часть меня, а я – часть их. Ты должен полюбить их, как я, и тогда они ответят тебе тем же.

Мунно ошарашенно смотрел на нее, только сейчас увидев, как сильно она изменилась за время рабства. Его злило то, что Кымлан усвоила истину, которую он не смог даже найти, но восхищения вызывала куда больше.

– Выступаем! – В слабо освещенную пещеру заглянул Даон и перевел подозрительный взгляд со своего господина на Кымлан. Ему не нравились их странные отношения, в которых он видел опасность для своего господина.

Мунно мгновение смотрел в блестящие глаза Кымлан, как вдруг понял, что они стали настолько родными и близкими, что у него заболело сердце.

Кымлан слегка кивнула, говоря, что готова, и они вышли из пещеры.

День выдался трудным. Они пробирались тайными тропами, чтобы не попасться на глаза киданьским дозорным. Привал устроили всего один раз – уж слишком торопились, – и от этого солдаты выглядели уставшими, а Кымлан бледной и по-настоящему измотанной. Мунно в очередной раз порадовался, что Рудже остался в их небольшом пещерном лагере, иначе этой дороги он бы не выдержал.

Они устроились на ночлег, когда уже полностью стемнело. Огонь решили не разжигать, чтобы не привлекать внимания. Хмурые солдаты мрачно жевали сырое мясо пойманного в лесу кабана, которое не утоляло голод, а лишь вызывало тошноту. Все воины замерзли, проголодались и были не в лучшем настроении. Боевой дух его маленького отряда значительно упал, и Мунно понимал, что с таким настроем воевать нельзя. Он и сам чувствовал себя чудовищно уставшим, но не мог позволить себе отдыхать, когда его солдаты дрожали от холода на промерзшей земле.

Мунно с Даоном первыми вышли в дозор. Мунно сидел, тяжело прислонившись к дереву, и чувствовал, как слипаются глаза. Время от времени он тряс головой, стараясь отогнать сон, чтобы не пропустить возможную слежку неприятеля. Ни на секунду нельзя расслабляться.

Вдруг кто-то потянул его за рукав, и Мунно с удивлением увидел перед собой уставшее лицо Кымлан. Показав знаками, что им нужно отойти, она обошла скукожившихся на земле солдат. Выйдя за пределы их импровизированного лагеря, она остановилась у кромки леса и подняла голову вверх, на висевшую в небе огромную луну. Мунно встал рядом.

– Какая тихая ночь, – едва слышно проронила она.

– Ты позвала меня полюбоваться красотами природы? – спросил он, устало потерев глаза.

– Тебе нужно поспать. Я останусь в карауле вместо тебя. Отдохни. Солдатам нужен сильный командир, – неожиданно тепло сказала Кымлан, повернув к нему голову.

Мунно проглотил заполошный вздох, когда ее загадочно блестевшие глаза встретились с его. В них таилась какая-то неподдающаяся объяснению загадка, которая будоражила и так неспокойное сердце. Что-то тщательно скрытое от посторонних, запрятанное так глубоко, что никто – и возможно, даже Кымлан – не мог понять, что это. Но Мунно нутром почуял то, что жило в глубине души этой девушки. Понял своим мужским сердцем, как бы она ни пыталась это отрицать.

Здесь, вблизи вражеского лагеря, находясь на волосок от смерти, они были вдвоем. Враги, чью необъяснимую, противоестественную близость видела только луна.

Поддавшись моменту, Мунно сжал тонкую шершавую руку. Он понимал, что большего между ними быть не может, но был не в силах отказаться от шанса стать хоть немного ближе к Кымлан. Хоть краем глаза заглянуть в загадочное, запечатанное семью печатями сердце девушки с такой удивительной судьбой. Девушки, которую завтра ему придется предать. Ради племени, ради воинов и друзей, которых она могла легко убить. Он не находил в себе сил сделать это, и осознание, что жизнь подвела его к чудовищному выбору, рвало душу на части.

Ладонь Кымлан едва заметно дернулась, а в глазах вновь заплясало пламя. Ее кожа стала горячей, и она неловко выдернула руку из пальцев Мунно. Его сердце неистово колотилось от их немого диалога – такого понятного и очевидного, что слова даже не требовались.

Она оттолкнула его. Сжав руку в кулак, тяжело вздохнула и вновь посмотрела на луну.

– Нужно возвращаться, скоро выступаем. Ложись спать, я тебя подменю.

Холодные, рациональные слова остудили огонь, вспыхнувший в груди Мунно. Он повернулся к ней спиной и молча направился обратно.

Глава 13. Кымлан

Кымлан медленно вытянула замерзшие ноги и тихо встала: нести караул было изматывающе. Она выпрямилась, медленно повернулась, разминая спину, и тут же наткнулась на Даона. Погруженная в свои мысли, она забыла, с кем именно осталась в дозоре. Он настороженно следил за ней, но в его глазах, помимо снисходительной неприязни, появилось что-то новое. Что-то похожее на сочувствие.

– Никогда бы не подумал, что окажусь с тобой в одной лодке, – прошептал он и криво ухмыльнулся, будто этот факт был для него оскорбителен.

– А я бы никогда не подумала, что когурёсец будет служить мохэсцу, – ощетинилась Кымлан.

Это и правда удивляло: у них была одна родина, но волею судьбы они оказались врагами. А теперь вынуждены были сражаться бок о бок.

– По-твоему, лучше служить продажным министрам, которые ни во что не ставят жизни своих подданных? – Он крепче сжал исцарапанные ножны. – Твоя страна отвергла тебя. Зачем тебе возвращаться туда?

Болезненная рана в душе, которую Кымлан пыталась игнорировать так долго, мгновенно вскрылась. Но при мысли об отце, родном доме и друзьях, которых она совсем скоро увидит, сладко защемило сердце.

– Ты прав. Однако это моя родина, и я очень тоскую по ней.

– Не лучше ли остаться с теми, кто действительно тобой дорожит? – Даон повернул голову к спящему Мунно. – С людьми, которые тебя любят. Я уверен, они бы хотели, чтобы ты осталась с ними. Ты больше не рабыня и сможешь занять достойное