Когда я писала эту книгу, мне приходилось делать выбор, который влиял на дальнейшее повествование. Мне хотелось говорить о мировых тенденциях, поэтому я опиралась в основном на мировую статистику. К сожалению, некоторые ее разделы остаются неполными. Например, для обоснованной дискуссии о мировой энергетике нужно иметь в распоряжении данные о 20 странах (из примерно 200), которые сейчас полностью отсутствуют. У этих «невидимок» есть кое-что общее: все они расположены в Африке к югу от Сахары и принадлежат к числу очень бедных государств, где доход на душу населения составляет менее 10 % от среднего по миру. С учетом этого я могу предположить, что относительно других стран там сейчас расходуется довольно мало энергии. Однако на этой территории проживает 260 млн человек — больше, чем в Германии, Франции, Испании и Великобритании, вместе взятых.

Говоря о тенденциях последних 50 лет, я часто предпочитала обращаться к опыту женщин. Как правило, причина очевидна: статистика смерти при родах в принципе не учитывает мужчин. Иногда, впрочем, основания для этого были иными: мой анализ гендерного разрыва и его отношения к росту популяции включает и объективные данные, и мой собственный опыт как женщины и матери.

В своих разборах я сосредоточилась на отдельных странах. США оказались в фокусе внимания из-за чрезмерного производства и потребления энергии, кукурузы, мяса, сахара — и связанных с этим огромных расходов. Норвегия — яркий пример развития рыболовной промышленности. Бразилия демонстрирует устрашающие потери эндемичных видов. В целом деление статистических данных по странам опирается на то, что каждая отдельная нация — субъект определенной экономики и правоохранительной системы. Например, Бразилия не может похвастаться наибольшей территорией лесов (тут на первом месте Россия) или наибольшей скоростью их сокращения (тут лидирует Индонезия). Однако именно в Бразилии мы сталкиваемся с наибольшей территорией наиболее стремительно вырубаемого леса, находящегося на территории одного государства. Из-за этого любые экономические или юридические изменения в стране имеют огромное влияние на мировые тенденции в этой области, а сама Бразилия становится критической точкой отсчета в любой дискуссии о мировом исчезновении лесов.

К сожалению, у подобного подхода есть и обратная сторона.

Изучая источники для написания главы 8 («Делаем сахар»), я довольно глубоко погрузилась в недра статистики потребления сахара афроамериканцами и белым населением страны — и обнаружила впечатляющие несоответствия. Согласно отчету министерства сельского хозяйства за 1936 год, в семьях чернокожих в юго-восточных штатах потребляли на 70 % больше сахара, чем в семьях белых фермеров из того же региона. Спустя 70 лет, в 2006-м, Национальный центр медицинской статистики сообщал, что чернокожие взрослые потребляют в два раза больше сахара, чем белые, — за счет подслащенных напитков. Нестыковки обнаружились и при попытках разобраться в истории труда цветных женщин в США. Действительно, между 1976-м и 1998-м количество матерей, работавших вне дома, выросло в два раза — с 30 до 60 %. При этом количество цветных незамужних женщин (часть из которых также имела детей), работавших вне дома, за 100 лет ни разу не опускалось ниже 60 %. Похоже, основные тенденции в потреблении сахара и использовании женского труда в последние несколько десятилетий расходятся с опытом конкретных цветных американцев.

Хосе Ортега-и-Гассет в 1923 году писал: «Определять — значит исключать и отрицать». Выделение любых средних показателей успешно опирается на опыт одних и создает картину, вступающую в противоречие с наблюдениями других. Чтобы рассказать историю, учитывающую все детали и более полную, чем приведенная в этой книге, нужно провести исследование с учетом истории каждой отдельной страны и населяющих ее различных этнических групп.

Наконец, бесценным источником информации для меня были фермеры, лесничие, пастухи, рыбаки, диетологи, бизнесмены, заводские рабочие, ученые и инженеры, которые прочитали различные главы рукописи и помогли мне разобраться с терминологией, историей и особенностями работы в отдельных отраслях. Из них я хочу особо упомянуть Кори Арьес, Элену Беннетт, Клинта Конрада, Бренду Дэви, Мэта Домьера, Энди Элби, Пьерра Клейбера, Моисея Милаззо, Мэттью Миллера, Пола Ричарда, Адольфа Шмидта и Рейдара Троннса.

В работе над этой книгой меня поддерживали и вдохновляли по-настоящему важные для меня люди. Много раз в процессе работы над рукописью я обращалась за подсказками к Тине Беннетт, и ее опыт и умение видеть суть вещей невероятно помогли мне на этом пути. Я очень благодарна Лу-Энн Уолтер, моему редактору в издательстве Vintage, за то, что она, как говорят в Айове, чует меня. Когда мне нужен был понимающий взгляд и разумный ответ, я могла положиться на Робин Дрессер и Урсулу Дойл — ни одна из них никогда меня не подводила. И конечно, у каждой писательницы должна быть подруга, которой можно доверять: она первой прочитает черновики и направит к тому, что получается лучше всего. Для меня этим человеком стала Светлана Кац.

С Конни Лухманн мы 35 лет назад сидели за одной партой и вместе учились грамматике и скорописи. Кто бы мог подумать, что мы останемся близки, как сестры, и даже взрослыми будем вместе строить диаграммы?

Эдриан-Николь Ле Блан всегда щедро делится со мной своей мудростью и опытом во всем, что касается писательской деятельности и искусства создания книг.

Еще два человека особенно поддерживали меня в моей работе, но так и не увидели ее завершенной. Профессор Фред Дёэнбиер и преподобный Фриц Фритшель, спасибо вам за веру в важность и нужность этой книги — и ее автора. Мою скорбь о вашей утрате смиряет лишь гордость, что я все же смогла это сделать.

Я должна поблагодарить также каждого, кто спрашивал меня, когда уже выйдет новая книга, — особенно милых прихожан лютеранской церкви в Гонолулу. Ваш энтузиазм позволил мне предаться своему любимому греху, называя его работой, и за это простого «спасибо» будет недостаточно.

В самом конце — хотя речь об исключительно важном вкладе — хочу поблагодарить того, кто разрисовал граффити электрощит на углу Блиндервейн и Апельвейн. Надпись на нем гласила: «Мы чтим незримого бога и уничтожаем зримую природу, не понимая, что природа, которую мы уничтожаем, и есть бог, которого мы чтим». Спасибо. Вы заставили меня задуматься.