который побудил меня написать труды для Церкви. Даже то, что я слышал в его проповедях или что он обязал меня прочитать не сформировали моего суждения, так как я не знал, как исполнить, именно он после песней Давида подвел меня к словам проповеди Евангелия, а потом к деяниям и посланиям апостолов. Именно от него узнал я об Иисусе Христе Сыне Божием, Который пришел, чтобы спасти мир и научился я относиться с достойным их уважением к Его друзьям, которые подняли крест сурового образа жизни и последовали за Женихом. Итак, обнаруживая всю дерзость моего невежества, я собираюсь как можно лучше рассказать то, что узнал о блаженном Иллидии.

1. Святитель Иллидий, зарекомендовав себя святостью своей совершенной жизни и соединивший в себе разнообразные дары, которыми его Господь удостоил, сподобился (того, чего до того времени не хватало его святости, уже столь высокой) быть избранным богодухновенными людьми епископом Церкви Клермона и пастырем агнцев Божиих. Слава о его святости, умноженной разнообразными добродетелями, распространилась не только по всем частям земли Овернь, но и перешла границы соседних городов. И случилось так, что весть о его славе достигла слуха Императора в Трире,[58] дочь которого одержима была нечистым и очень страдала. Не могли найти никого, кто бы мог избавить ее от этого, пока слухи людские не указали на святителя Иллидия. Император немедленно послал гонцов, которые быстро выполнили его приказ и доставили в вышеупомянутый город святого Старца, принятого с большим почтением Императором, сильно печалившимся из-за несчастья с его дочерью. В сильной вере в Господа Епископ простерся ниц в молитве и после того, как провел всю ночь в псалмопениях и песнопениях духовных, он засунул пальцы в рот отроковицы и вырвал злого духа из ее измученного тела. Император, увидев такое чудо, предложил Святителю много золота и серебра. Владыка отказался от денег, но получил дозволение, чтобы город Клермон, плативший дань пшеницей и вином, мог платить ее золотом, потому что дань в прежнем виде было очень трудно перевозить. Святитель, исполнив срок своей земной жизни, умер, как говорят, в этом самом путешествии, дабы отправиться ко Христу. Его перевезли и похоронили в родном городе.

2. Быть может, поскольку люди очень часто склонны ворчать, кто-нибудь начнет брюзжать, говоря: “Невозможно, чтобы за сотворение единственного чуда этого человека зачислили в святые”. И все же, если хорошенько взвесить, что сказал в Евангелии Господь: “Мнози рекут Мне во онъ день: Господи! Господи! не Твоим именемъ бесы изгонихомъ? и Твоим именемъ силы многи сотворихомъ? И тогда исповемъ имъ: яко николиже знахъ васъ” (Мф. 7, 22–23), тогда, конечно, все скажут, что благодать, которая исходит от могилы, более достойна славы, чем та, которая явлена была при жизни в этом мире, поскольку последняя может быть запятнана от всяких мирских занятий, а первая полностью чиста.

Поскольку, как мы полагаем, что то, что сотворено было святителем Иллидием до того времени, было предано забвению и до нас не дошло, мы поведаем о том, что видели собственными глазами, что нами проверено или что мы узнали от достойных доверия людей.

В то время, когда Церковью Клермона управлял епископ Галл,[59] пишущий эти строки был еще юн и тяжело болел; Епископ часто навещал его и, будучи его родным дядей, нежно его любил. Желудок его был наполнен большим количеством жидкости, и он был охвачен сильным жаром. Тогда к отроку пришло желание, внушенное, наверное, Господом, чтобы его отнесли в базилику святителя Иллидия. И когда слуги на руках отнесли его к могиле Святого, где он со слезами помолился, он почувствовал себя лучше, чем было до этого, но когда его отнесли обратно в дом, лихорадка возобновилась.

И вот однажды, когда ему стало хуже, температура поднялась выше, чем обычно, так что засомневались, оправится ли он, мать пришла к нему и сказала: “Дорогой мой сын, сегодня у меня будет печальный день, раз у тебя такая высокая температура”. И он ответил: “Прошу тебя, забудь всю печаль, а отправь меня обратно к могиле блаженного епископа Иллидия, так как я думаю и верю, что его добродетелью ты обретешь радость, а я здоровье”. Потом, когда его отнесли к могиле Святителя, то, распростершись там, он вознес молитву Иисусу и обещал, что если заступничеством епископа Его он будет исцелен от болезни, то будет служить Церкви, и что он не покинет этого места, пока молитва его не будет услышана. Не успел он этого произнести, как почувствовал, что температура его сразу же упала, и, позвав слуг, попросил, чтобы его отнесли домой. Там его положили на постель, и, пока все обедали, у него сильно пошла из носа кровь, и с истечением этой крови, ушла и его болезнь, что произошло, конечно, благодаря блаженному Исповеднику. Подобным же образом недавно слуга графа Венеранда, который долгое время был слепым, целую ночь читал молитвы у могилы Святителя и вернулся домой исцеленным.

3. Что касается того, что происходило от его мощей, вот что видел собственными глазами вышеназванный писатель.[60] В первый год его служения епископом (573) он открыл часовню в Туре, пониже своей епископской резиденции, и поместил в нее некоторые мощи этого Святителя вместе с мощами других святых.[61] Через много дней после ее открытия его аббат посоветовал ему сходить посмотреть на мощи, которые он возложил внутри, чтобы они не начали портиться от сырости нового здания. Увидев, что они сырые, он достал их и начал сушить перед огнем. Потом положил обратно в их ковчежцы и перешел к мощам блаженного епископа Иллидия. Когда он держал их перед огнем, нить, которая их скрепляла, так как она была слишком длинная, упала на тлеющие угли и начала сверкать из огня подобно меди или железу. И он не обратил было особого внимания на то, что случилось с нитью, думая, что она уже превратилась в пепел, но нашел ее целой и невредимой, ибо она до этого служила славному Иерарху.

4. У одного ребеночка примерно десяти месяцев от роду (он считался и потом признали, что это так и есть, правнучатым племянником самого Святителя) началось серьезное заболевание. Мать его плакала не столько из-за возможной его смерти, сколько из-за того, что ребенок не принял еще святого таинства крещения. Наконец, послушавшись совета, она отправилась к могиле блаженного Исповедника, положила на камень больного младенца, который едва дышал, и принялась усиленно молиться над могилой.

Когда птица, возвещающая зарю, захлопала крыльями и громче,