Вот так поезд! Он, оказывается, не только через поля и леса бежит, но и сквозь времена года!

– Страж высоты! – вновь послышался зов, в котором звучало нетерпение, и Ольгушка бросилась вперед.

Кто-то закричал… почему-то почудилось, будто она сама это кричит отчаянно: «Господи!» – и Ольгушка провалилась в снег с головой.

И снова все смерклось в сознании, и прошлое сгинуло – настало только новое и неизвестное настоящее.

* * *

– Так вот как это было… – ошеломленно проговорила Ольга. – Вот как это случилось! И все же я не вполне понимаю, почему она стала стражем высоты. Ведь многие кончают жизнь самоубийством. А избрали именно ее.

– Не только ее, – возразил Гантимур. – Ты видела рядом с ней многих. Это все – стражи. Они пожертвовали жизнью ради спасения других людей. Зло боится именно этой решимости, постоянного сопротивления, поэтому и решило Ольгушку уничтожить. Однако она возродилась в тебе.

– Во мне? – горько усмехнулась Ольга. – Чем я это заслужила?

– А дело, которым ты занята, – спасение людей – разве оно не дало тебе права стать их стражем? – ответил вопросом на вопрос Гантимур.

Ольга снова вспомнила свои прежние размышления о том, почему ей удавалось довезти до больницы живыми почти всех, кто падал или бросался с высоты. Это ее всегда немного удивляло. Но сейчас ответ был, кажется, найден: это не столько ее заслуга, сколько Ольгушки!

Ольгушка спасла ее, а она спасает других.

Как странно переплелись нити их судеб и как похожи эти судьбы! Они полные тезки, обе потеряли родителей еще в детстве. Неужто верны все эти разговоры о том, что человек проживает несколько жизней в разных реальностях?! Не Ольгушка ли, вернее, не та ли, другая, прошлая жизнь посылает порою в настоящее свои сигналы – странные мысли, странные фразы, которые вдруг вспыхивают в голове Ольги, будто невесть кем зажженные огоньки, и то пугают, то изумляют, то смешат, а то подсказывают выход из сложной ситуации?..

– А что это за поезд? – спросила Ольга.

– Это пристанище стражей, которое приняло в воображении Ольгушки образ поезда. Наверное, чей-то рассказ о поезде запал в ее память, поэтому она и увидела себя в нем. Я видел летящую в облаках лодку, в которой сидели стражи. Каждому представляется свое. Когда я стал стражем деревьев, о самолетах никто не слышал. Поэтому я видел летящую лодку.

– А ты как в стражи попал? Тоже покончил с собой ради других? И почему ты стал именно стражем деревьев? – сыпала вопросами Ольга. – Ты… Господи помилуй, ты повесился на дереве, что ли?!

– Я не… – начал Гантимур и вдруг замер, уставившись на ствол чернокорой березы, стоявшей сбоку тропы.

Таких берез с темными стволами здесь было очень много, а белые попадались нечасто. Сначала Ольга даже подумала, что черная кора на березе вместо привычной белой – это признак именно царства мертвых, но, во-первых, на других деревьях была кора как кора, обычного цвета, а во-вторых, Гантимур сказал, что в мире живых на Дальнем Востоке черная береза вовсе не редкость.

– Что там такое? – подошла ближе Ольга и вгляделась в какие-то зубцы, вырезанные на коре дерева. Один зубец был острый, другой тупой, а сверху стрелочка нарисована, указывающая в сторону, противоположную реке Энгдекит. – Это что, петроглифы?[15] Вернее, дендроглифы? Рисунки на дереве?

– Мы называем это мома турэн – речь дерева, – пояснил Гантимур. – И дерево говорит, что мы приблизились к поселению местных обитателей.

– Мертвецов?! – ужаснулась Ольга.

– Они не более мертвы, чем мы с тобой, – усмехнулся Гантимур. – Впрочем, я и сам догадывался, что селение близко. Ведь мы уже довольно давно идем по хорошо утоптанной тропе.

Он ткнул пальцем вниз, и Ольга в самом деле увидела удобную, хоть и узкую тропу, на которую раньше как-то не обращала внимания.

– А еще мома турэн подсказывает, что где-то здесь, неподалеку, останавливался охотник. Ушел он отсюда два дня назад. Видишь, нарисовано два зубца? Причем один день был солнечным, это обозначено острым зубцом, а другой ненастным – тупой зубец. Ушел он в том направлении, куда указывает стрелочка.

– А кому он эти знаки оставил?

– Трудно сказать. Наверное, просто предупредил: я ушел, меня здесь не ждите, когда вернусь – не знаю.

– А если бы знал?

– Тогда начертил бы столько стрелочек, через сколько дней вернется.

– Погоди, – озадачилась Ольга, – значит, древние эвенки умеют считать?!

– Почему ты думаешь, что они такие уже древние?! – захохотал Гантимур. – В Буни довольно места для всех поколений умерших – и древних, и недавних. Люди просто живут как бы на разных этажах. Однако ты права – мы сошли в те дали, где обитают очень далекие мои предки. Однако и они умели считать! Слова «эси-тырга» – сегодня, «тэгэми» – завтра, «тэгэми-ча-гуду» – послезавтра помогали им сосчитать как минимум до трех. И начертить несколько раз по три тоже труда не составит. А вот если человек задерживается более тех дней, он поставит волнообразную линию после того количества дней, которое сумеет изобразить.

– Ишь ты, – пробормотала озадаченная Ольга.

Гантимур покосился на нее неодобрительно:

– Вообще ты, как мне кажется, недооцениваешь прошлое нашего народа!

– Как можно переоценивать или недооценивать то, чего совершенно не знаешь? – пожала плечами Ольга. – Честное слово, ты – мой первый знакомый эвенк. Единственное, что я знаю, это что вас раньше называли тунгусами. И что Улукиткан[16] был эвенком.

– Ты знаешь про Улукиткана?! – изумился Гантимур.

– Возможно, это тебя удивит, но я умею читать, – не без ехидства ответила Ольга. – И читала, вообрази себе, и Федосеева, и Арсеньева, так что Дерсу Узала[17] мне тоже известен! Правда, он был нанаец…

– Русские очень уважали эвенков, – сказал Гантимур. – Не только Федосеев! Например, Вильгельм Кюхельбеккер – друг Пушкина, между прочим! – писал, что тунгусы – аристократы Сибири. Они были храбрейшими союзниками русских, когда те пришли в эти края. Тайши, то есть князья, Гантимуры, к роду которых я принадлежу, не раз воевали на стороне русских, охраняли Нерчинск и русско-китайскую границу. Каждый из них мог выставить сотню всадников, вооруженных копьями и луками. Между собой эвенки тоже, конечно, сражались, ведь некоторые роды промышляли грабежом и разбоем. Когда нападали на такую шайку, мужчин убивали беспощадно, однако женщин и детей не трогали: делили между собой и заботились о них. Кстати, именно так к одному из Гантимуров некогда попала русская женщина, похищенная каким-то разбойником, и стала его женой. Я говорил тебе о ней. С тех пор в нашем роду появилась русская кровь. У него, впрочем, было девять жен и тридцать детей.