* * *

Я – страж высоты. Спасаю тех, кого хочет сбросить вниз нечистая сила злая. Их называют чертями, демонами, бесами… Слова разные, а суть у них одна.

Один из таких нечистиков – колокольный мертвец.

Обычно люди поднимаются на колокольни по ночам, чтобы бить в набат. О бедах возглашают ночные колокола: о внезапных пожарах, о приближении чумы, Коровьей Смерти или еще какой хворости. Однако иной раз просто померещится что-то человеку – он и потащится наверх поглядеть, что это там.

Ну а колокольный-то мертвец, сила злая, его там и ждет-поджидает!

Это дух самоубийцы, тела которого не принимает земля. Нечистый, прислужник дьявола! По ночам он, в белом колпаке, сидит в углу на верхнем ярусе колокольни. Лишь только взберется после полуночи туда человек, нечисть начнет ему свой колпак навязывать: надень да надень!

Наденешь – тут тебя колокольный мертвец вниз и сверзит. Конец тебе!

Впрочем, по большей части те, кто с колокольным мертвецом встретился, колпака не брали, а прыгали с высоты на землю. Этого нечисть от них и ждала! Ведь колокольному мертвецу надо не сбросить человека, а так сильно напугать, чтобы тот сам вниз кинулся. Так же однажды случилось и со мной, только напугал меня не колокольный мертвец, а… не знаю, как сказать, как назвать, кроме двух слов: пособник смерти.

Да, пособник смерти отправил меня на тот свет, а потом меня в пособники жизни определили. Удивительно!

Спросите, почему колокольный мертвец не своими руками старается какого-нибудь бедолагу со звонницы сбросить, а вынуждает его сделать это самостоятельно? Потому что каждый самоубивец – это, как в народе говорят, черту баран. На них, по слухам, черти в аду дрова да смолу возят, на тех дровах в котлах ту смолу кипятят, в которой тех грешников варят.

Насчет котлов и смолы ничего не скажу, зато точно знаю, что грешной душе настолько невмоготу одной от своих прегрешений, от презрения да ненависти к себе маяться, что она во что бы то ни стало старается другую душу погубить. За это, говорят знающие люди, дьявол срок мучений адовых скостить может. А жертва злодейства спасется, только если ее кто-нибудь отмолит или если не суждена ей изначально жизнь в ином образе, в ином теле, в иной судьбе – не для погубления, а для спасения несчастных, как это было суждено мне.

Я не знаю, что именно происходит потом с теми, кого я ловлю у самой земли. Может быть, кто-то из них попал в тот же поезд, в который попала я, и так же, как я, становится стражем, а может быть, они проживают обычную жизнь людей, чудом спасшихся от смерти, вечно благодаря неведомую силу за свое спасение.

Значит, и меня благодарят…

Хотя, если честно признаться, я ведь не по своей воле действую. Меня в стражи определили за спасение от гибели всего нашего села и ближних к нему деревень.

О прошлом своем, о той моей прежней жизни я почти не вспоминаю. Пребывание мое в сущности стража настолько долгое, что я и счет ему потеряла, и разные случаи спасения перемешались все в моей памяти.

Бывает, конечно, что я не успеваю поймать. Не успеваю спасти! Бывает, да… я чувствую, как жизнь человека уходит из моих рук, но сделать ничего не могу, как ни стараюсь.

Наверное, это мне когда-нибудь отольётся. Наверное, они меня проклинают… там, куда попадают после смерти самоубийцы.

Проклинают за то, что я их не спасла!

А может быть, меня проклинают и те, кого я спасла. Может быть, они и не желали этого спасения?

Но я об этом стараюсь не думать. Просто делаю то, что могу.

А еще я не думаю о том, сколько еще пробуду стражем… Вечность, наверное.

Страшное слово, но меня оно не пугает. Наверное, потому, что я не слишком понимаю, что это значит.

Вот и хорошо!