— Верша.

— Почему?

— Почему? — Невзор невесело хмыкнул. — Потому что ты ушла, потому что я полюбил другую.

— И ты пришел просить меня о помощи?

Волкодлак опустил голову.

— Больше просить некого, — глухо сказал он.

— А твой друг? — Велена обернулась к Олегу, и ведун опять почувствовал, как его затягивает водоворот ее глаз. — Думаю, он тоже кое на что способен.

Середин покачал головой.

— Здесь я бессилен. Заклятие на волкодлака может снять только тот, кто его наложил, или человек одной с ним крови. Твой брат исчез, и мы пришли к тебе.

— Если было заклятье, — едва слышно проговорила Велена. — Проходите в дом, — распахнула она дверь, — в печи каша, хлеб, а мне надо подумать.

— Над чем? — угрюмо спросил Невзор.

— Над тем, как тебе помочь, а не над тем, стоит помогать или нет, — с вызовом ответила она. — Я на тебя зла не держу: все сгорело.

— Прости.

— А-а, — махнула рукой знахарка, — что было — быльем поросло.

Внутри изба Велены показалась просто дворцом: деревянный, чисто вымытый пол поскрипывал под ногами; в углу небольшая беленая печь с каменным дымоходом; стол и лавки светлого дерева, по стенам пучки трав, продолговатое металлическое зеркало — вещь вообще невиданная в крестьянском хозяйстве.

Дымчатая кошка, вылизывавшая лапу на столе, зашипела, увидев Невзора, и сиганула в окно. Олег поставил в угол саблю, присел за стол. Волкодлак раскрыл котомку, стал доставать снедь — завтракали они на рассвете, и подкрепиться не мешало.

— Чистенько живет, — заметил Середин, осматривая помещение.

— У нее всегда так. Я помню, чуть не каждый день полы скоблила — я у них долго после сшибки с печенегами лежал.

Возле печи, на лавке сушились травы. Некоторые Середин знал: зверобой, тирлич, мать-и-мачеху, кочедыжник, сон-траву, лопухи, но большинство видел впервые. Здесь же были разложены корешки, листья, несколько крупных шишек.

— Она только травы ведает, или..? — полюбопытствовал Олег.

— По-моему, не только. Малуша сказывала, что Велена кровь может остановить чуть ли не взглядом, падучую вылечить. Скотина ее слушалась, а один дурачок деревенский якобы видел, как она с птицами разговаривает, с деревьями обнимается. Давай, садись, доедим гостинец.

Середин подсел к столу.

Велена пришла, когда они уже закончили трапезу. Невзор, угрюмо глядевший в окно, встрепенулся. Опустившись за стол, Хозяйка подперла ладонями лицо, и Олег отметил, что руки у нее явно не крестьянские, не огрубевшие от работы. Пальцы тонкие, кожа нежная, белая.

— На вечерней зорьке пойдем в лес, — сообщила Велена, — а пока отдыхайте.

— Спасибо тебе, — Невзор поднялся, поклонился в пояс, — спасибо за…

— Рано еще спасибо говорить. Тебя как зовут? — спросила она Середина.

— Олег.

— Выйди со мной, поговорить надо.

Они отошли от избы по перешейку. Солнце грело, словно чувствуя, что скоро осень, спешило насытить землю теплом. Жужжали пчелы, добирая нектар из последних цветков девясила, стеной стоявшего на опушке. Середин провел правой рукой крест-накрест по глазам — этот предохранительный жест, блокирующий психо-кинетическую энергию, он почерпнул у Ворона. Не по душе ему было, что перехватывает дыхание и слабеют ноги при взгляде зеленых глаз Велены.

«Правда, может, она мне просто нравится? — подумал он. — Таких женщин здесь я еще не встречал. Ну, вот и проверим».

Остановившись, Велена повернулась к нему и требовательно посмотрела в глаза. Олег напрягся, но… Да, красивая женщина. И только. Ее брови слегка приподнялись. Середин позволил себе улыбнуться уголком губ. «Ишь, как смотрит. Нет, действительно, очень красивая женщина. Осанка просто царственная, стройная шея, высокая грудь, бедра как раз по-моему вкусу — в меру полные. Интересно, как она в постели…»

— А мысли ты прятать не умеешь? — вдруг спросила Велена, слегка прищурившись.

Олег почувствовал, что краснеет.

— Что ты хотела узнать о Невзоре? — быстро спросил он, мысленно заключая голову в матовое стекло. Мутное стекло, скрывающее не только то, что за ним прячется, но даже свет или тьму, если они есть в душе. Обычная защита от энергетических вампиров. И вдруг стекло дало трещину. Середин прямо-таки физически ощутил, как змеистая линия пробежала по его защите сверху донизу.

— Не надо, — попросил он, сдаваясь, — ты сильнее. Пока сильнее, — добавил он, уже про себя.

— Хорошо, не будем друг друга испытывать. Давно ты с Невзором?

— Дай подумать. С середины Липеца.

— Больше месяца, — прошептала Велена. — Он пил кровь человека?

— При мне нет, хотя и пытался.

— Как это случилось?

Середин рассказал ей о схватке с разбойниками на болоте. Она слушала внимательно, нахмурив брови, затем решительно кивнула, что-то выяснив для себя.

— Почему ты не попытался снять заклятие?

— Я не знал, каким образом твой брат обратил его, — пожал плечами Середин, — кроме того, мне кажется, дело не в заклятье.

— А в чем?

Олег замялся. Ему не хотелось высказывать догадки, не имеющие подтверждения, но Велена требовательно смотрела в глаза.

— Есть у меня ощущение, что твой брат в случае с Невзором не при чем, или почти не при чем. Его подругу он, возможно, обратил, но не его…

— Договаривай! — повысила голос Велена, и зеленые глаза сверкнули янтарными искрами.

— Твой брат лишь пробудил то, что дремало в Невзоре с рождения. Он не помнит отца — только мать. Мне кажется, здесь и таится разгадка.

— Ты полагаешь, что Верша только разбудил…

— Да.

Велена задумчиво опустила голову. Вода возле берега всплеснула, и показалась острая мордочка с хоботком. Упитанный выхухоль выбрался на берег, посмотрел черными глазками на знахарку. Она присела на корточки, пальцем подтолкнула к нему поближе ползущую по берегу пиявку. Зверек обнюхал ее, проворно подхватил в зубы, быстро-быстро прожевал и опять посмотрел на девушку. Она протянула руку, и выхухоль, словно кошка, потерся головой о ее пальцы. Темно-серая шерстка лоснилась на солнце, черный нос тыкался в ладонь Велены.

— Ну все, иди, — сказала она.

Зверек фыркнул, развернулся и без всплеска ушел под воду.

Девушка поднялась, отряхнула ладони.

— Если все так, как ты говоришь, ему никто не поможет, и ты напрасно мешал ему насытиться кровью.

— Возможно, и напрасно, но смотреть на это было бы очень неприятно, поверь мне. Пусть делает, что хочет: пьет кровь, ест печень врага, — но не в моем присутствии.